Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь...
Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев, и барская любовь.
Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев, и барская любовь.
Сокол ясный, головы
не клони на скатерть.
Все страдания, увы,
оттого, что заперт.
Ручкой, юноша, не мучь
запертую дверку.
Пистолет похож на ключ,
лишь бородка кверху.
То, что Бог нам однажды отмерил, друзья,
Увеличить нельзя и уменьшить нельзя.
Постараемся с толком истратить наличность,
На чужое не зарясь, взаймы не прося.
Мне нужно поговорить, а слушать меня некому. Я не могу говорить со стенами, они кричат на меня. Я не могу говорить с женой, она слушает только стены.
У сердца и горя ничья не случается.
Человек так легко раним.
И если с горем он не расправится,
То горе расправится с ним.
Лишь на небе рассвет займётся еле зримый,
Тяни из чаши сок лозы неоценимой!
Мы знаем: истина в устах людей горька, —
Так, значит, истиной вино считать должны мы.
У стариков веселье тихое,
Чтоб не спугнуть воспоминаний.
Человек может привыкнуть к самой плохой жизни, в особенности если он видит, что все окружающие его живут так же.
Мужчины смахивают на апрель, когда ухаживают, и на декабрь, когда уже женаты.
Мне мало быть душою молодым!
Конечно, время мчит вперёд. И всё же
Мне хочется сквозь время, как сквозь дым,
И телом быть хоть чуточку моложе.
Как просто: взять и крылья опустить
И плыть, как говорится, по теченью...
Но ведь тогда пришлось бы изменить
Своей души извечному горенью.
А, главное, что уступя годам,
Пришлось бы вдруг спиною повернуться
К сердцам, что для меня ещё смеются,
И к чьим-то удивительным глазам...
Во все века кто вдохновлял поэта?
Всё верно: нежность, женская душа.
И суть не в том: насколько хороша?
А в том, что в ней — источник чудо-света!
И пусть мне благ особых не обещано,
Я лет своих вовек не устрашусь.
Пока любим я хоть одною женщиной,
Я ни за что стареть не соглашусь!
У нас чего только может не быть. У нас всего может не быть. У нас чего только не захочешь, того может и не быть.