Лучше подвергаться несправедливости, чем самим совершать её...
Лучше подвергаться несправедливости, чем самим совершать её.
Лучше подвергаться несправедливости, чем самим совершать её.
Любовь к себе — это начало романа, который длится всю жизнь.
«Ты прав», — сказала жена, но разговаривать перестала.
Взгляните на деток малых. Они подобны ангелочкам, сердца их поют, и они радуются жизни просто так. Души их открыты всему миру. Мы, взрослые, у деток должны научиться любви, и за ними следуя, войдём в новый мир несказанного счастья и любви, красоты и гармонии.
Признавшись в своей слабости, человек становится сильнее.
Часто слышишь, что молодёжь говорит: я не хочу жить чужим умом, я сам обдумаю. Зачем же тебе обдумывать обдуманное. Бери готовое и иди дальше. В этом сила человечества.
Пируйте же, пока ещё мы тут!
Увы, наш круг час от часу редеет;
Кто в гробе спит, кто, дальный, сиротеет;
Судьба глядит, мы вянем; дни бегут;
Невидимо склоняясь и хладея,
Мы близимся к началу своему...
Кому ж из нас под старость день лицея
Торжествовать придётся одному?
Несчастный друг! средь новых поколений
Докучный гость и лишний, и чужой,
Он вспомнит нас и дни соединений,
Закрыв глаза дрожащею рукой...
Пускай же он с отрадой хоть печальной
Тогда сей день за чашей проведёт,
Как ныне я, затворник ваш опальный,
Его провёл без горя и забот.
Можно много построить и столько же можно разрушить
и снова построить.
Ничего нет страшней, чем развалины в сердце,
ничего нет страшнее развалин,
на которые падает дождь и мимо которых
проносятся новые автомобили,
по которым, как призраки, бродят
люди с разбитым сердцем и дети в беретах,
ничего нет страшнее развалин,
которые перестают казаться метафорой
и становятся тем, чем они были когда-то:
домами.
Наши кармические деяния тянутся за нами через множество жизней — этим объясняется то, почему некоторые люди, которые погрязли в недобродетельности, сохраняют успешность на житейском уровне или почему другие люди, преданные духовной практике, сталкиваются с бесчисленными тяготами.
Чем чёрт не шутит.
Под тонкою луной, в стране далёкой,
древней,
так говорил поэт смеющейся царевне:
Напев сквозных цикад умрёт в листве
олив,
погаснут светляки на гиацинтах
смятых,
но сладостный разрез твоих
продолговатых
атласно–тёмных глаз, их ласка, и
отлив
чуть сизый на белке, и блеск на нижней
веке,
и складки нежные над верхнею, –
навеки
останутся в моих сияющих стихах,
и людям будет мил твой длинный взор
счастливый,
пока есть на земле цикады и оливы
и влажный гиацинт в алмазных
светляках.
Так говорил поэт смеющейся царевне
под тонкою луной, в стране далёкой,
древней...