— Ну-с, Фаина Георгиевна, и чем же вам не понравился финал моей...
— Ну-с, Фаина Георгиевна, и чем же Вам не понравился финал моей последней пьесы?
— Он находится слишком далеко от начала.
— Ну-с, Фаина Георгиевна, и чем же Вам не понравился финал моей последней пьесы?
— Он находится слишком далеко от начала.
Сто раз решал он о любви своей
Сказать ей твёрдо. Всё как на духу!
Но всякий раз, едва встречался с ней,
Краснел и нёс сплошную чепуху!
Хотел сказать решительное слово,
Но, как на грех, мучительно мычал.
Невесть зачем цитировал Толстого
Или вдруг просто каменно молчал.
Вконец растратив мужество своё,
Шагал домой, подавлен и потерян.
И только с фотографией её
Он был красноречив и откровенен.
Перед простым любительским портретом
Он смелым был, он был самим собой.
Он поверял ей думы и секреты,
Те, что не смел открыть перед живой.
В спортивной белой блузке возле сетки,
Прядь придержав рукой от ветерка,
Она стояла с теннисной ракеткой
И, улыбаясь, щурилась слегка.
А он смотрел, не в силах оторваться,
Шепча ей кучу самых нежных слов.
Потом вздыхал: — Тебе бы всё смеяться,
А я тут пропадай через любовь!
Она была повсюду, как на грех:
Глаза… И смех — надменный и пьянящий…
Он и во сне всё слышал этот смех.
И клял себя за трусость даже спящий.
Но час настал. Высокий, гордый час!
Когда решил он, что скорей умрёт,
Чем будет тряпкой. И на этот раз
Без ясного ответа не уйдёт!
Средь городского шумного движенья
Он шёл вперёд походкою бойца.
Чтоб победить иль проиграть сраженье,
Но ни за что не дрогнуть до конца!
Однако то ли в чём-то просчитался,
То ли споткнулся где-то на ходу,
Но вновь краснел, и снова заикался,
И снова нёс сплошную ерунду.
— Ну вот и всё! — Он вышел на бульвар,
Достал портрет любимой машинально,
Сел на скамейку и сказал печально:
— Вот и погиб «решительный удар»!
Тебе небось смешно. Что я робею.
Скажи, моя красивая звезда:
Меня ты любишь? Будешь ли моею?
Да или нет?- И вдруг услышал: — Да!
Что это, бред? Иль сердце виновато?
Иль просто клён прошелестел листвой?
Он обернулся: в пламени заката
Она стояла за его спиной.
Он мог поклясться, что такой прекрасной
Ещё её не видел никогда.
— Да, мой мучитель! Да, молчун несчастный!
Да, жалкий трус! Да, мой любимый! Да!
Верное средство рассердить людей и внушить им злые мысли — заставить их долго ждать.
Мудрые люди говорят, потому что им есть что сказать, дураки, потому что должны сказать что-то.
Миллионы людей решили избегать чувствительности. Они стали толстокожими, и только для того, чтобы защититься, чтобы никто не мог причинить им боль. Но цена очень велика. Никто не может причинить им боли, но никто не может и сделать их счастливыми.
В очередь, сукины дети, в очередь!
Я не думаю, что кто бы то ни было может прийти в восторг, когда его выкидывают из родного дома. Даже те, кто уходят сами. Но независимо от того, каким образом ты его покидаешь, дом не перестаёт быть родным. Как бы ты в нём — хорошо или плохо – ни жил. И я совершенно не понимаю, почему от меня ждут, а иные даже требуют, чтобы я мазал его ворота дёгтем. Россия — это мой дом, я прожил в нём всю свою жизнь, и всем, что имею за душой, я обязан ей и её народу. И — главное — её языку.
Постепенно ушло время страсти кипящей —
Нет ревнивых речей и трагических поз,
Время тихой любви, зрелой и настоящей,
Дарит редко букеты тюльпанов и роз.
Время тихой любви — это больше забота,
По глазам уловить, с полуслова понять.
Ведь любовь — как ни странно, большая работа,
Если ей дорожишь и не хочешь терять.
Это время любви, словно тёплая осень,
Терпкий запах листвы, неба светлая грусть
«Как живётся тебе?», — если кто-нибудь спросит,
Ничего не скажу, лишь слегка улыбнусь.
Время тихой любви за терпенье награда,
За бессонные ночи, за трудные дни,
Ты — со мной, я — с Тобой и другого не надо,
О любви промолчу, ты меня извини.
Пока семь раз отмеришь — другие уже отрежут.
Я, когда не люблю, — не я... Я так давно — не я...