В рогах правды нет...
В рогах правды нет.
В рогах правды нет.
Надежда — это стремление души убедить себя в том, что желаемое сбудется... Страх же есть склонность души, убеждающая её в том, что желание не сбудется.
Когда хорошее портится, оно становится особенно плохим.
Правда всегда немногословна. Ложь — да.
Монстры реальны, привидения тоже. Они живут внутри нас и иногда берут верх.
Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моём лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я её отрезал и бросил, — тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей её половины.
Не плачь, не морщь опухших губ.
Не собирай их в складки.
Разбередишь присохший струп
Весенней лихорадки.
Сними ладонь с моей груди,
Мы провода под током.
Друг к другу вновь, того гляди,
Нас бросит ненароком.
Пройдут года, ты вступишь в брак,
Забудешь неустройства.
Быть женщиной — великий шаг,
Сводить с ума — геройство.
А я пред чудом женских рук,
Спины, и плеч, и шеи
И так с привязанностью слуг
Весь век благоговею.
Но как ни сковывает ночь
Меня кольцом тоскливым,
Сильней на свете тяга прочь
И манит страсть к разрывам.
Незнание — не довод. Невежество — не аргумент.
Великим вопросом, на который не было дано ответа и на который я всё ещё не могу ответить, несмотря на моё тридцатилетнее исследование женской души, является вопрос: «Чего хочет женщина?»
Всё исчезает в потоке времени. Минуты, эти атомы мелочной жизни, разъедают, как черви, всё мудрое и великое. Чудище будней клонит долу всё, что стремится ввысь. Значительного в жизни нет, ибо прах ничего не значит. Что стоят вечные страсти перед лицом тщеты?