Мы тоже не всего читали Шнитке...
Мы тоже не всего читали Шнитке...
Мы тоже не всего читали Шнитке...
Каждый видит, каким ты кажешься, мало кто чувствует, каков ты есть.
У счастья нет завтрашнего дня, у него нет и вчерашнего, оно не помнит прошедшего, не думает о будущем, у него есть настоящее — и то не день, а мгновение.
Поэтизируя любовь, мы предполагаем в тех, кого любим, достоинства, каких у них часто не бывает, ну, а это служит для нас источником постоянных ошибок и постоянных страданий.
Поистине всегда там, где недостаёт разумных доводов, их заменяет крик.
Я хочу, чтоб бегущий успел,
Догоняющий — догнал.
Я хочу, чтоб летящий — летел,
Ну а падающий — не упал,
Как связать в один узел концы
Двух враждующих в мире начал?
Если выиграть кто-то сумел,
Значит, кто-то уже проиграл.
И наверное, потому,
Что мне выигрыш выпадал,
Я хочу, чтоб летящий — летел,
Ну а падающий — не упал.
Должна быть в жизни такая ночь, которая запомнится навсегда. Она приходит ко всем. И если ты чувствуешь, что эта ночь уже близка, уже вот-вот наступит — лови её без лишних слов, а когда минует — держи язык за зубами. Упустишь — она, может, больше не придёт. А ведь её многие упустили, многие даже видели, как она уплывает, чтобы никогда больше не вернуться, потому что не смогли удержать на кончике дрожащего пальца хрупкое равновесие из весны и света, луны и сумерек, ночного холма и тёплой травы, и уходящего поезда, и города, и дальних далей.
Я в достаточной мере горд тем, что знаю кое-что, чтобы скромно признаться, что не знаю всего.
Человек, находящийся в крайней степени гнева, уподобляется сумасшедшему, поведение которого причиняет вред и ему самому и окружающим.
Кто сделал доброе дело, пусть молчит — говорит пусть тот, для кого оно было сделано.
Бывает — проснёшься, как птица,
Крылатой пружиной на взводе,
И хочется жить и трудиться;
Но к завтраку это проходит.