Жизнь — как рояль: клавиша белая, клавиша чёрная... крышка...
Жизнь — как рояль: клавиша белая, клавиша чёрная... крышка.
Жизнь — как рояль: клавиша белая, клавиша чёрная... крышка.
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!
Да, Вы со мною были нечестны.
Вы предали меня. И может статься,
Не стоило бы долго разбираться,
Нужны Вы мне теперь иль не нужны?
Нет, я не жажду никакой расплаты
И, как не жгут минувшего следы,
Будь предо мной Вы только виноваты,
То это было б пол ещё беды.
Но Вы с душой недоброю своей,
Всего скорее даже не увидели,
Что вслед за мною ни за что обидели,
Совсем для Вас неведомых людей...
Всех тех, кому я после встречи с Вами
Как может быть, они ни хороши,
Отвечу не сердечными словами,
А горьким недоверием души.
Если у вас могут быть одновременно свобода и любовь, вам больше ничего не нужно. У вас всё есть — то, ради чего дана жизнь.
Гнило слово от гнила сердца.
Между «есть бог» и «нет бога» лежит громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец.
Диагностика достигла таких успехов, что здоровых людей практически не осталось.
Стыдить лжеца, шутить над дураком
И спорить с женщиной, — всё то же,
Что черпать воду решетом:
От сих троих избавь нас, боже!..
Вам нужно только одно — быть естественным, таким же естественным, как ваше дыхание. Любите свою жизнь. Не живите согласно каким-то заповедям. Не живите согласно чужим идеям. Не живите так, как от вас требуют люди. Прислушивайтесь к своему собственному сердцу. Станьте безмолвны, прислушайтесь к тихому, слабому голосу внутри вас и следуйте ему.
Идёт мужик по лесу, видит избушку, а на ней вывеска: «Изба-Гадальня». Думает: «Дай зайду, погадаю...»
Зашёл... Темно, хоть глаз выколи...
Вдруг голос из темноты:
— Чё пришёл?
— Да вот, погадать хочу.
— Ну, бери ковш, пробуй из бочки.
Взял ковш, попробовал:
— Тфу!.. Так это-же говно!!!
— Угадал! Дальше гадать будем?!
Я должен жить, хотя я дважды умер,
А город от воды ополоумел:
Как он хорош, как весел, как скуласт,
Как на лемех приятен жирный пласт,
Как степь лежит в апрельском провороте,
А небо, небо — твой Буонаротти...