Не жалейте денег на здоровье! В жизни это главное условье...
Не жалейте денег на здоровье!
В жизни это главное условье.
Почему? Да просто потому,
Что без настоящего здоровья
Деньги нам уже и ни к чему!
Не жалейте денег на здоровье!
В жизни это главное условье.
Почему? Да просто потому,
Что без настоящего здоровья
Деньги нам уже и ни к чему!
Эдуард Асадов
Приятель мой, сурово сдвинув бровь
И осушив цимлянского бокал,
Когда заговорили про любовь,
С усмешкой назидательно сказал:
«Я мало чту романтиков. Прости!
А женская любовь — сплошной обман.
Я много женщин повстречал в пути
И на сто лет, как говорится, пьян!
Не веришь? Усмехаешься? Ну что ж!
Давай рассудим прямо, хоть сейчас:
Где тут сокрыта истина, где — ложь
И в чём надёжность милых этих глаз?!
Вот ты всё веришь в чистую любовь.
Что будто в ней — вся истина и свет.
А я сказал и повторяю вновь:
Что бескорыстных чувств на свете нет!
Представь: что ты вдруг разорился в мире!
Теперь скажи: чтоб жизнь начать с нуля,
Кому ты будешь нужен без квартиры,
Или без дачи, или без рубля?!
Жизнь всюду даже очень непростая.
И дамам нужно всё без лишних слов!
И вот ответь: ну где она «святая»,
«Большая и красивая любовь?!!»
Вот встреться ты, чтоб идеалам следовать,
Хоть с молодою, хоть не с молодой,
Но каждая начнёт тотчас выведывать:
Что у тебя, голубчик, за душой?
Прости меня, быть может, за банальность,
Но в этой самой жизненной борьбе
Им главное — твоя материальность,
А душу можешь оставлять себе!
И при любом житейском повороте
У женщины — один любимый свет:
Любовь — лишь позолота на расчёте,
А деньги — цель, и в этом весь секрет!»
Приятель мой сурово рассмеялся
И вновь налил игристого бокал.
А я всё думал, думал и молчал,
Но как-то всей душой сопротивлялся...
Не спорю: так действительно бывает,
И всё-таки: ну как же, как же так?!
Неужто всюду чувства примеряют,
Как в магазине кофту иль пиджак?!
И вспомнились военные года:
Вот я лежу на койке госпитальной...
Чем обладал я, господи, тогда?
Бинты, да раны, да удел печальный...
Что впереди? Да в общем ничего...
Мне — двадцать... Ни профессии, ни денег...
Всё — дымный мрак... Жизнь — как железный веник
Всё вымела из завтра моего...
И вот, как будто в радужном огне,
Сквозь дым тревог, тампонов и уколов
Являться стали в госпиталь ко мне
Шесть девушек и строгих, и весёлых...
И вот в теченьи года день за днём,
Успев ко мне, как видно, приглядеться,
Все шесть, сияя искренним огнём,
Мне предложили и себя, и сердце!..
А у меня, я повторяю вновь,
Ни денег, ни квартиры, ни работы...
А впереди — суровые заботы
И все богатства — мысли да любовь!
Да, каждая без колебаний шла
На все невзгоды, беды и лишенья
И, принимая твёрдое решенье,
Ни дач, ни денег вовсе не ждала!
Приятель мой задумчиво вздохнул:
«Допустим... Что ж... бывают исключенья.
К тому ж там — лет военных озаренье.
Нет, ты б в другие годы заглянул!»
«Да что мне годы! Разные, любые!
Неужто жил я где-то на Луне?!
Ведь сколько и потом встречались мне
Сердца почти такие ж золотые!
Вот именно: и души, и глаза
Чистейшие! Ни больше и ни меньше!
Скажи-ка им про деньги или вещи —
Ого, какая б грянула гроза!!!
Не спорь: я превосходно понимаю,
Что все хотят жить лучше и светлей.
Но жить во имя денег и вещей —
Такую жизнь с презреньем отрицаю!
Конечно, есть корыстные сердца,
Которых в мире, может быть, немало,
Но как-то жизнь меня оберегала
От хищниц и с венцом, и без венца!
И всё же, должен вымолвить заране,
Что исключенье было, что скрывать!
Однако же о той фальшивой дряни
Я не хотел бы даже вспоминать!
Вот ты сказал, что женщины корыстны.
Не все, не все, сто тысяч раз не все!
А только те, ты понимаешь, те,
Чьи мысли — словно кактусы, безлистны.
Есть правило, идущее от века,
И ты запомни, право же, его:
Чем ниже интеллект у человека,
И, чем бедней культура человека,
Тем меркантильней помыслы его!»
Приятель грустно молвил: «Как назло
Пойди пойми: где хорошо, где скверно?
Быть может, нам по-разному везло,
Но каждый прав по-своему, наверно!»
Он вновь налил фужеры на двоих.
«Давай — за женщин! Как, не возражаешь?!»
«Согласен!» — я сказал. «Но за каких?» —
«Ты это сам прекрасно понимаешь!»
Они живут, даря нам светлый пыл,
С красивой, бескорыстною душою.
Так выпьем же за тех, кто заслужил,
Чтобы за них мужчины пили стоя!
Эдуард Асадов
Вначале человек жертвует своим здоровьем для того, чтобы заработать деньги. Потом он тратит деньги на восстановление здоровья. При этом он настолько беспокоится о своём будущем, что никогда не наслаждается настоящим. В результате он не живёт ни в настоящем, ни в будущем. Он живёт так, как будто никогда не умрёт, а умирая сожалеет о том, что не жил.
Далай-Лама XIV
Если б все профессии на свете
Вдруг сложить горою на планете,
То, наверно, у её вершины
Вспыхнуло бы слово: «Медицина».
Ибо чуть не с каменного века
Не было почётнее судьбы,
Чем сражаться в пламени борьбы
За спасенье жизни человека.
Всё отдать, чтоб побороть недуг!
Цель — свята. Но святость этой мысли
Требует предельно чистых рук
И в прямом и в переносном смысле.
Потому-то много лет назад
В верности призванию и чести
В светлый час с учениками вместе
Поклялся великий Гиппократ.
И теперь торжественно и свято,
Честными сердцами горячи,
Той же гордой клятвой Гиппократа
На служенье людям, как солдаты,
Присягают новые врачи.
Сколько ж, сколько на землёй моей
Было их — достойнейших и честных;
Знаменитых и совсем безвестных
Не щадивших сердца для людей!
И когда б не руки докторов
Там, в дыму, в неходком лазарете,
Не было б, наверное, на свете
Ни меня и ни моих стихов…
Только если в благородном деле
Вдруг расчетец вынырнет подчас,
Это худо, ну почти как грязь
Или язва на здоровом теле.
Взятка всюду мелочно-гадка,
А в работе трепетной и чистой
Кажется мне лапою когтистой
Подношенье взявшая рука.
Нет, не гонорар или зарплату,
Что за труд положены везде,
А вторую, «тайную» оплату,
Вроде жатвы на чужой беде.
И, таким примером окрылённые
(Портится ведь рыба с головы),
Мзду берут уже и подчинённые,
Чуть ли не по-своему правы.
Благо в горе просто приучать:
Рубль, чтоб взять халат без ожиданья,
Няне — трёшку, а сестрице — пять,
Так сказать «за доброе вниманье».
А не дашь — закаешься навек,
Ибо там, за стенкою больничной,
Друг твой или близкий человек
Твой просчёт почувствует отлично…
Дед мой, в прошлом старый земский врач,
С гневом выгонял людей на улицу
За любой подарок или курицу,
Так что после со стыда хоть плачь!
Что ж, потомки позабыли честь?
Нет, не так! Прекрасны наши медики!
Только люди без высокой этики
И сегодня, к сожаленью, есть.
И когда преподношеньям скорбным
Чей-то алчный радуется взгляд,
Вижу я, как делается чёрным
Белый накрахмаленный халат.
Чёрным-чёрным, как печная сажа.
И халатов тех не заменить.
Не отчистить щётками и даже
Ни в каких химчистках не отмыть;
И нельзя, чтоб люди не сказали:
— Врач не смеет делаться рвачом.
Вы ж высокий путь себе избрали,
Вы же клятву светлую давали!
Иль теперь всё это ни при чём?!
Если ж да, то, значит, есть причина
Всем таким вот хлестануть сплеча:
— Ну-ка прочь из нашей медицины,
Ибо в ней воистину стерильны
И халат, и звание врача!
Эдуард Асадов
Есть о правде и стихи, и повести.
В жизни ж часто всё наоборот:
Чем у человека больше совести,
Тем бедней на свете он живёт.
Сердце жарким благородством полнится,
А вот деньги никогда не водятся.
Эдуард Асадов
Деньги потерял — ничего не потерял, время потерял — многое потерял, здоровье потерял — всё потерял.
Пословица
Если ты любишь, то всем существом —
Что б ни случилось, ты думать будешь
Не о себе, а всегда о нём —
Да, именно: прежде всего о нём,
О том, кого ты беспредельно любишь.
А он в этих случаях всей душою
И в буднях, и в радостях, и в борьбе,
Согласный всегда и во всём с тобою,
Тоже думает о себе...
Эдуард Асадов
Расчёт, умеренность и трудолюбие: вот мои три верные карты, вот что утроит, усемерит мой капитал и доставит мне покой и независимость!
Александр Пушкин
Поистине счастлив тот, кому любимое занятие даёт средства к жизни.
Бернард Шоу
Я, наверное, так любил,
Что скажите мне в эту пору,
Чтоб я гору плечом свалил, —
Я пошёл бы, чтоб сдвинуть гору!
Я, наверное, так мечтал,
Что любой бы фантаст на свете,
Мучась завистью, прошептал:
— Не губи! У меня же дети...
И в тоске я сгорал такой,
Так в разлуке стремился к милой,
Что тоски бы моей с лихвой
На сто долгих разлук хватило.
И когда через даль дорог
Эта нежность меня сжигала,
Я спокойно сидеть не мог!
Даже писем мне было мало!
У полярников, на зимовке,
Раз, в груди ощутив накал,
Я стихи о ней написал.
Молодой, я и сам не знал,
Ловко вышло или не ловко?
Только дело не в том, наверно,
Я светился, как вешний стяг,
А стихи озаглавил так:
«Той, которая любит верно!»
Почему на земле бывает
Столько горького? Почему?
Вот живёт человек, мечтает,
Вроде б радости достигает...
Вдруг — удар! И конец всему!
Почему, когда всё поёт,
Когда вот он я — возвратился!
Чёрный слух, будто чёрный кот
Прыгнув, в сердце моё вцепился!
Та же тропка сквозь сад вела,
По которой ко мне она бегала.
Было всё: и она была,
И сирень, как всегда цвела,
Только верности больше не было.
Каждый май прилетают скворцы.
Те, кто мучился, верно знают,
Что, хотя остаются рубцы,
Раны всё-таки зарастают...
И остался от тех годов
Только отзвук беды безмерной,
Да горячие строки стихов:
«Той, которая любит верно!»
Я хотел их спалить в огне:
Верность женская — глупый бред!
Только вдруг показалось мне
Будто кто-то мне крикнул: — Нет!
Не спеши! И взгляни пошире:
Пусть кому-то плевать на честь,
Только женская верность в мире
Всё равно и была и есть!
И увидел я сотни глаз,
Заблестевших из дальней тьмы:
— Погоди! Ты забыл про нас!
А ведь есть на земле и мы!
Ах, какие у них глаза!
Скорбно-вдовьи и озорные,
Женски гордые, но такие,
Где всё правда: и смех и слеза.
И девичьи — всегда лучистые
То от счастья, то от тоски,
Очень светлые, очень чистые,
Словно горные родники.
И поверил я, и поверил!
— Подождите! — я говорю. —
Вам, кто любит, и всем, кто верен,
Я вот эти стихи дарю!
Пусть ты песня в чужой судьбе,
И не встречу тебя, наверно.
Всё равно. Эти строки тебе:
«Той, которая любит верно!»
Эдуард Асадов
Ушла. Умчалась гордо, словно птица.
Но, встретившись с реальною судьбой,
Что не щадя заставит приземлиться,
Ты будешь тем лишь целый век гордиться,
Что я знаком когда-то был с тобой!
Эдуард Асадов
Он в гости меня приглашал вчера.
— Прошу, по-соседски, не церемониться!
И, кстати, я думаю, познакомиться
Вам с милой моею давно пора.
Не знаю, насколько она понравится,
Да я и не слишком её хвалю.
Она не мыслитель и не красавица,
Такая, как сотни. Ничем не славится,
Но я, между прочим, её люблю!
Умчался приветливый мой сосед,
А я вдруг подумал ему вослед:
Не знаю, насколько ты счастлив будешь,
Много ль протянется это лет
И что будет дальше? Но только нет,
Любить ты, пожалуй, её не любишь...
Ведь если душа от любви хмельна,
То может ли вдруг человек счастливый
Хотя бы помыслить, что вот она
Не слишком-то, кажется, и умна,
И вроде не очень-то и красива.
Ну можно ли жарко мечтать о ней
И думать, что милая, может статься,
Ничем-то от сотен других людей
Не может в сущности отличаться?
Нет, если ты любишь, то вся она,
Бесспорно же, самая романтичная,
Самая-самая необычная,
Ну, словно из радости соткана.
И в синей дали, и в ненастной мгле
Горит она радугой горделивою,
Такая умная и красивая,
Что равных и нету ей на земле!
Эдуард Асадов
Деньги — это свобода, выкованная из золота.
Эрих Мария Ремарк
Среди пахучей луговой травы
Недвижный он стоит, как изваянье,
Стоит, не подымая головы,
Сквозь дрёму слыша птичье щебетанье.
Цветы, ручьи... Ему-то что за дело!
Он слишком стар, чтоб радоваться им:
Облезла грива, морда поседела,
Губа отвисла, взгляд подёрнул дым...
Трудился он, покуда были силы,
Пока однажды, посреди дороги,
Не подкачали старческие жилы,
Не подвели натруженные ноги.
Тогда решили люди: «Хватит, милый!
Ты хлеб возил и веялки крутил.
Теперь ты — конь без лошадиной силы,
Но ты свой отдых честно заслужил!»
Он был на фронте боевым конём,
Конём рабочим слыл для всех примером,
Теперь каким-то добрым шутником
Он прозван был в селе Пенсионером,
Пускай зовут! Ему-то что за дело?!
Он чуток только к недугам своим:
Облезла грива, морда поседела,
Губа отвисла, взгляд подёрнул дым...
Стоит и дремлет конь среди ромашек,
А сны плывут и рвутся без конца...
Быть может, под седлом сейчас он пляшет
Под грохот мин на берегу Донца.
«Марш! Марш!» — сквозь дым доваторский бросок!
Но чует конь, пластаясь на скаку,
Как старшина схватился за луку,
С коротким стоном выронив клинок...
И верный конь не выдал старшины,
Он друга спас, он в ночь ушёл карьером!
Теперь он стар... Он часто видит сны.
Его зовут в селе Пенсионером...
Дни что возы: они ползут во мгле...
Вкус притупился, клевер — как бумага.
И, кажется, ничто уж на земле
Не оживит и не встряхнёт конягу.
Но как-то раз, округу пробуждая,
В рассветный час раздался стук и звон.
То по шоссе, манёвры совершая,
Входил в деревню конный эскадрон.
И над садами, над уснувшим плёсом,
Где в камышах бормочет коростель,
Рассыпалась трубы медноголосой
Горячая раскатистая трель.
Как от удара, вздрогнул старый конь!
Он разом встрепенулся, задрожал,
По сонным жилам пробежал огонь,
И он вдруг, вскинув голову, заржал!
Потом пошёл. Нет, нет, он поскакал!
Нет, полетел! Под ним земля качалась,
Подковами он пламень высекал!
По крайней мере, так ему казалось...
Взглянул и вскинул брови эскадронный:
Стараясь строго соблюдать равненье,
Шёл конь без седока и снаряженья,
Пристроившись в хвосте его колонны.
И молвил он: — А толк ведь есть в коне!
Как видно, он знаком с военным строем! —
И, старика похлопав по спине,
Он весело сказал: — Привет героям!
Четыре дня в селе стоял отряд.
Пенсионер то навещал обозы,
То с важным видом обходил наряд,
То шёл на стрельбы, то на рубку лозы.
Он сразу словно весь помолодел:
Стоял ровнее, шёл — не спотыкался,
Как будто шкуру новую надел,
В живой воде как будто искупался!
В вечерний час, когда закат вставал,
Трубы пронёсся серебристый звон;
То навсегда деревню покидал,
Пыля просёлком, конный эскадрон.
«Марш! Марш!» И только холодок в груди,
Да ветра свист, да бешеный карьер!
И разом всё осталось позади:
Дома, сады и конь Пенсионер.
Горел камыш, закатом обагрённый,
Упругий шлях подковами звенел.
Взглянул назад весёлый эскадронный,
Взглянул назад — и тотчас потемнел!
С холма, следя за бешеным аллюром,
На фоне догорающего дня
Темнела одинокая фигура
Вдруг снова постаревшего коня...
Эдуард Асадов
Покупающие власть за деньги привыкают извлекать из неё прибыль.
Аристотель
Курить вредно, пить противно, а умирать здоровым жалко.
Николай Фоменко
Я испытываю отвращение к тем, кто считает мудростью повторение чужих мыслей; кто думает, что неподчинение есть смелость, а разоблачение чужих тайн — правдивость.
Конфуций
Привычка, если ей не сопротивляться, вскоре становится необходимостью.
Аврелий Августин
Ворона грязью перемажет крылья —
Никто и не заметит всё равно,
А лебедь не смотря на все усилия,
Отмыть не сможет с белизны пятно.
Уильям Шекспир
Если ты хочешь перемену в будущем — стань этой переменой в настоящем.
Махатма Ганди
Самый благородный из известных людям видов страха — страх за судьбу другого.
Редьярд Киплинг
Ругаться так красноречиво и замысловато мог только образованный человек.
Герберт Уэллс
Мужчина всегда хочет быть первой любовью женщины. Женщины более чутки в таких вопросах. Им хотелось бы стать последней любовью мужчины.
Оскар Уайльд
Напрасно воспевать мне ваши именины
При всём усердии послушности моей;
Вы не милее в день святой Екатерины
За тем, что никогда нельзя быть вас милей.
Александр Пушкин
Помните, если вы, глядя на красоту нагой женщины, видите прежде всего «неприличные места» и их надо от вас закрыть, значит, вы ещё не человек в этом отношении.
Иван Ефремов
Захочешь — найдёшь время, не захочешь — найдёшь причину.
Сократ