Работа — последнее прибежище тех, кто больше ничего не умеет делать...
Работа — последнее прибежище тех, кто больше ничего не умеет делать.
Работа — последнее прибежище тех, кто больше ничего не умеет делать.
Жил Александр Герцевич,
Еврейский музыкант, —
Он Шуберта наверчивал,
Как чистый бриллиант.
И всласть, с утра до вечера,
Заученную вхруст,
Одну сонату вечную
Играл он наизусть...
Что, Александр Герцевич,
На улице темно?
Брось, Александр Сердцевич, —
Чего там? Всё равно!
Пускай там итальяночка,
Покуда снег хрустит,
На узеньких на саночках
За Шубертом летит:
Нам с музыкой — голубою
Не страшно умереть,
А там — вороньей шубою
На вешалке висеть...
Всё, Александр Герцевич,
Заверчено давно,
Брось, Александр Скерцевич,
Чего там! Всё равно!
Тебя обидел добрый человек? — Не верь. Дурной? — Не удивляйся.
Берегись человека, не ответившего на твой удар: он никогда не простит тебе и не позволит простить себя.
Что царства, троны, столицы
У времени в глазах?
Расцвет их не больше длится,
Чем жизнь цветка в полях.
Но набухнут новые почки
Взор новых людей ласкать,
Но на старой усталой почве
Встают города опять.
Что толку толковать тому, кто бестолков!
Утром я составляю планы, а днём делаю глупости.
Разум есть несравненно высшая способность, но она приобретается не иначе, как победой над страстями.
Самолёт летит на Вест,
расширяя круг тех мест
— от страны к другой стране, —
где тебя не встретить мне.
Обгоняя дни, года,
тенью крыльев «никогда»
на земле и на воде
превращается в «нигде».
Если бы от выборов что-то зависело, то нам бы не позволили в них участвовать.
Много лет размышлял я над жизнью земной.
Непонятного нет для меня под луной.
Мне известно, что мне ничего не известно! —
Вот последняя правда, открытая мной.