Как часто нас спасала слепота, где дальновидность только подводила...
Как часто нас спасала слепота, где дальновидность только подводила.
Как часто нас спасала слепота, где дальновидность только подводила.
Не жизнь, и не богатство, и не власть делают из человека раба, но лишь его привязанность к жизни, богатству и власти.
Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного,
Отдохнёшь и ты.
У одного одиночество — это бегство больного, а у другого — бегство от больных.
Люди злы, но человек добр.
Человек — это то, что мы о нём помним. Его жизнь в конечном счёте сводится к пёстрому узору чьих-то воспоминаний. С его смертью узор выцветает, и остаются разрозненные фрагменты. Осколки или, если угодно, фотоснимки. И на них его невыносимый смех, его невыносимые улыбки. Невыносимые, потому что они одномерны. Мне ли этого не знать, — ведь я сын фотографа. И я могу зайти ещё дальше, допустив связь между фотографированием и сочинением стихов, поскольку снимки и тексты видятся мне чёрно-белыми. И поскольку сочинение и есть фиксирование. И всё же можно притвориться, что восприятие заходит дальше обратной, белой стороны снимка. А ещё, когда понимаешь, до какой степени чужая жизнь — заложница твоей памяти, хочется отпрянуть от оскаленной пасти прошедшего времени.
С соперниками следует бороться
Не криками домашними, не ревностью,
А всё напротив: ласками и нежностью,
Как раз всем тем, что чувствами зовётся.
А если теплота не получается
И нежности в душе не отыскать,
Тогда пусть что угодно и свершается,
И на невзгоды нечего пенять!
Как у облака на краю,
Вспоминаю я речь твою,
А тебе от речи моей
Стали ночи светлее дней.
Так отторгнутые от земли,
Высоко мы, как звёзды, шли.
Ни отчаянья, ни стыда
Ни теперь, ни потом, ни тогда.
Но живого и наяву,
Слышишь ты, как тебя зову.
И ту дверь, что ты приоткрыл,
Мне захлопнуть не хватит сил.
Не ты один несчастлив. Не гневи
Упорством Неба. Силы обнови
На молодой груди, упруго нежной
Найдёшь восторг. И не ищи любви.
Можно встретить женщину, не имевшую любовников, но трудно встретить женщину, имевшую только одного любовника.
Подлинная история нашего сознания начинается с первой лжи.