Не запирайте, люди, — плачут дома детки,
Ему же — в Химки, а мне — в Медведки!..
Да, всё равно: автобусы не ходят,
Метро закрыто, в такси не содят.
Приятно всё-таки, что нас тут уважают:
Гляди — подвозят, Серёга, гляди — сажают!
Разбудит утром не петух, прокукарекав, —
Сержант подымет, то есть как человеков!
В Ленинграде-городе, у Пяти Углов
Получил по морде Саня Соколов:
Пел немузыкально, скандалил, —
Ну и, значит, правильно, что дали.
Без умолку безумная девица
Кричала: «Ясно вижу Трою павшей в прах!»
Но ясновидцев — впрочем, как и очевидцев —
Во все века сжигали люди на кострах.
Там за стеной, за стеночкою,
За перегородочкой
Соседушка с соседочкою
Баловались водочкой.
Слухи по России верховодят
И со сплетней в терции поют.
Ну а где-то рядом с ними ходит
Правда, на которую плюют.
Я скачу, но я скачу иначе,
По камням, по лужам, по росе.
Бег мой назван иноходью, значит —
По-другому, то есть — не как все.
Спасибо вам, святители,
Что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители
Зачать меня задумали...
Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,
Если терем с дворцом кто-то занял.
Там, где предательство, ложь и бесчестие остаются безнаказанными, общество уподобляется арене, полной диких зверей, разрывающих друг друга на части.
Дураки очень любят наказывать умных. Во-первых, себя поднимают. Во-вторых, умней получаются. В-третьих, все видят, кто главный. Единственное — потом не знают, что делать.
А люди всё роптали и роптали,
А люди справедливости хотят:
«Мы в очереди первыми стояли,
А те, кто сзади нас, уже едят!»
Если наказывать ребёнка за дурное и награждать за доброе, то он будет делать добро ради выгоды.
Если путь прорубая отцовским мечом
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почём, —
Значит, нужные книги ты в детстве читал!
Испытай, завладев
Ещё тёплым мечом
И доспехи надев,
Что почём, что почём!
Разберись, кто ты — трус
Иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус
Настоящей борьбы.
Пять бы жён мне — наверное,
Разобрался бы с вами я!
Но дела мои — скверные,
Потому — моногамия.
День пропал не зря!
Когда бы мог весь свет узнать,
Что жизнь с надеждами, мечтами
Не что иное как тетрадь
С давно известными стихами.
Смеяться — значит быть злорадным, но с чистой совестью.
Не смейся над моей пророческой тоскою;
Я знал: удар судьбы меня не обойдёт;
Я знал, что голова, любимая тобою,
С твоей груди на плаху перейдёт;
Я говорил тебе: ни счастия, ни славы
Мне в мире не найти; настанет час кровавый,
И я паду, и хитрая вражда
С улыбкой очернит мой недоцветший гений;
И я погибну без следа
Моих надежд, моих мучений,
Но я без страха жду довременный конец.
Давно пора мне мир увидеть новый;
Пускай толпа растопчет мой венец:
Венец певца, венец терновый!..
Пускай! я им не дорожил.
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнаёт о своём бесправии.
Я попросил Её рассказать мне о радости, а Она просто улыбнулась мне...
я попросил Её рассказать мне о Любви, а Она просто обняла меня...
я попросил Её рассказать мне о счастье, а Она просто рассмеялась...
я попросил Её рассказать мне о Боге, а Она просто закрыла мне глаза ладонями...
я попросил Её рассказать мне, где живут Радость, Счастье, Любовь и Бог, а Она просто протянула мне зеркало...
я попросил Её рассказать мне в чём смысл жизни,
и тогда Она просто исчезла...
и тогда я снова попросил Её рассказать мне о Любви...
Важнее убедить врага в том, что у вас есть оружие, чем обладать им тайно.
Значит — опять
темно и понуро
сердце возьму,
слезами окапав,
нести,
как собака,
которая в конуру
несёт
перееханную поездом лапу.
Чем браниться, так лучше помириться.
