Упрёков не боюсь, не опустел карман...
Упрёков не боюсь, не опустел карман,
Но всё же прочь вино и в сторону стакан.
Я пил всегда вино — искал услады сердцу,
Зачем мне пить теперь, когда тобою пьян!
Упрёков не боюсь, не опустел карман,
Но всё же прочь вино и в сторону стакан.
Я пил всегда вино — искал услады сердцу,
Зачем мне пить теперь, когда тобою пьян!
Это неважно, что медленно ты идёшь... главное — не останавливайся.
Наша жизнь — постоянно бегство от себя, точно угрызения совести преследуют и пугают нас. Как только человек становится на свои ноги, он начинает кричать, чтобы не слыхать речей, раздающихся внутри. В этой боязни исследовать, чтобы не увидать вздор исследуемого, в этом искусственном недосуге, в этих поддельных несчастьях, усложняя каждый шаг вымышленными путами, мы проходим по жизни спросонья и умираем в чаду нелепостей и пустяков, не пришедши в себя.
Обида такая пилюля, которую не всякий с покойным лицом проглотить может; некоторые глотают, разжевав наперёд; тут пилюля ещё горче.
На протяжении всей зафиксированной истории и, по-видимому, с конца неолита в мире были люди трёх сортов: высшие, средние и низшие. Группы подразделялись самыми разными способами, носили всевозможные наименования, их численные пропорции, а также взаимные отношения от века к веку менялись; но неизменной оставалась фундаментальная структура общества.
Цели этих трёх групп совершенно несовместимы. Цель высших — остаться там, где они есть. Цель средних — поменяться местами с высшими; цель низших — когда у них есть цель, ибо для низших то и характерно, что они задавлены тяжким трудом и лишь от случая к случаю направляют взгляд за пределы повседневной жизни, — отменить все различия и создать общество, где все люди должны быть равны. Таким образом, на протяжении всей истории вновь и вновь вспыхивает борьба, в общих чертах всегда одинаковая.
В пещере (какой ни на есть, а кров!
Надёжней суммы прямых углов!),
В пещере им было тепло втроём;
Пахло соломою и тряпьём.
Соломенною была постель.
Снаружи молола песок метель.
И, вспоминая её помол,
Спросонья ворочались мул и вол.
Мария молилась; костёр гудел.
Иосиф, насупясь, в огонь глядел.
Младенец, будучи слишком мал
Чтоб делать что-то ещё, дремал.
Ещё один день позади — с его
Тревогами, страхами; с «о-го-го»
Ирода, выславшего войска;
И ближе ещё на один — века.
Спокойно им было в ту ночь втроём.
Дым устремлялся в дверной проём,
Чтоб не тревожить их. Только мул
Во сне (или вол) тяжело вздохнул.
Звезда глядела через порог.
Единственным среди них, кто мог
Знать, что взгляд её означал,
Был Младенец; но Он молчал.
Счастье не надо искать — нужно быть счастливым.
Если пост я нарушу для плотских утех —
Не подумай, что я нечестивее всех.
Просто постные дни — словно чёрные ночи,
А ночами грешить, как известно, не грех!
Музыка выражает то, что нельзя сказать, но о чём невозможно молчать.
Чем совершенней создан природой человек, тем неизбежнее, тем полнее он одинок.