И не дослушаю впотьмах неконченную фразу...
И не дослушаю впотьмах
Неконченную фразу.
Потом в далёких зеркалах
Всё отразится сразу.
И не дослушаю впотьмах
Неконченную фразу.
Потом в далёких зеркалах
Всё отразится сразу.
Я знаю, с места не сдвинуться
Под тяжестью Виевых век.
О, если бы вдруг откинуться
В какой-то семнадцатый век.
С душистою веткой берёзовой
Под Троицу в церкви стоять,
С боярынею Морозовой
Сладимый медок попивать.
А после на дровнях в сумерки
В навозном снегу тонуть...
Какой сумасшедший Суриков
Мой последний напишет путь?
Бабушка не велела мне играть в карты. Она сказала шёпотом: «Немедленно бросай эти дрянные карты! Две пары и валет, — олух ты этакий! У него-то ведь масть на руках!»
Там, где предательство, ложь и бесчестие остаются безнаказанными, общество уподобляется арене, полной диких зверей, разрывающих друг друга на части.
Что мы можем сказать о Боге? Ничего. Что мы можем сказать Богу? Всё.
Выбирайте из женщин — весёлых, из весёлых — умных, из умных — нежных, из нежных — верных.
Наши воспоминания — как дом, в который всегда можно вернуться.
Как часто эскалаторы ходили!
По одёжке встречают, по уму провожают.
Нравственность человека видна в его отношении к слову.
Злословие так нравится людям, что очень трудно удержаться от того, чтобы не сделать приятное своим собеседникам: не осудить человека.