Не будь на свете книг, я давно пришёл бы в отчаяние...
Не будь на свете книг, я давно пришёл бы в отчаяние.
Не будь на свете книг, я давно пришёл бы в отчаяние.
Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звёзды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но всё-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
...И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землёй закатам,
и быть над землёй рассветам.
Удобрить её солдатам.
Одобрить её поэтам.
Поэзия, прости Господи, должна быть глуповата.
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнаёт о своём бесправии.
Всё суета сует. Всё тщета и ловля ветра.
Заботясь о красоте, надо начинать с сердца и души, иначе никакая косметика не поможет!
Я повествую только о своём:
Что в жизни много разного, и в нём
Мы усмотреть должны все краски бытия и быта,
Чтоб не остаться у разбитого корыта.
У людей нет нехватки силы, у них есть нехватка воли.
Бей сороку, бей ворону, руку набьёшь — сокола убьёшь.
Люди были созданы, чтобы быть любимыми. Вещи были созданы, чтобы ими пользовались. Но наш мир объят хаосом... Потому что, вещи любят, а людей используют.
Всех своих ношу с собой.