К прошлому следует относиться безжалостно и спокойно...
К прошлому следует относиться безжалостно и спокойно. Те удары, которые нас убивают, не имеют значения. Имеют значение только те, после которых мы выстояли и живём.
К прошлому следует относиться безжалостно и спокойно. Те удары, которые нас убивают, не имеют значения. Имеют значение только те, после которых мы выстояли и живём.
В деревне Бог живёт не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освещает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.
В деревне он в избытке. В чугуне
он варит по субботам чечевицу,
приплясывает сонно на огне,
подмигивает мне, как очевидцу.
Он изгороди ставит, выдаёт
девицу за лесничего и, в шутку,
устраивает вечный недолёт
объездчику, стреляющему в утку.
Возможность же всё это наблюдать,
к осеннему прислушиваясь свисту,
единственная, в общем, благодать,
доступная в деревне атеисту.
Иной бесполезен в первом ряду, но во втором — блистает.
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
А что касается пути, по которому пойдёт дальше Россия, то непонятно, как и куда символическое понятие может пойти по абстрактному.
Молодость больше любит быть поощряемой, нежели обучаемой.
От желчи мир изнемогает,
Планета печенью больна:
Говно говно говном ругает,
Не вылезая из говна.
Я так же беден, как природа,
И так же прост, как небеса,
И призрачна моя свобода,
Как птиц полночных голоса.
Университет развивает все способности, в том числе — глупость.
Ты, кажется, искал здесь? Не ищи.
Гремит засов у входа неизменный.
Не стоит подбирать сюда ключи.
Не тут хранится этот клад забвенный.
Всего и блеску, что огонь в печи.
Соперничает с цепью драгоценной
цепь ходиков стенных. И, непременный,
горит фонарь под окнами в ночи.
Свет фонаря касается трубы.
И больше ничего здесь от судьбы
действительной, от времени, от века.
И если что предполагает клад,
то сам засов, не выдержавший взгляд
пришедшего с отмычкой человека.