Человек должен уж очень настрадаться, чтобы написать по-настоящему...
Человек должен уж очень настрадаться, чтобы написать по-настоящему смешную книгу.
Человек должен уж очень настрадаться, чтобы написать по-настоящему смешную книгу.
Настоящее страдание никогда не уничтожается будущими радостями: ведь они так же наполняют своё время, как оно — своё.
На влажный камень возведённый,
Амур, печальный и нагой,
Своей младенческой ногой
Переступает, удивлённый
Тому, что в мире старость есть —
Зелёный мох и влажный камень.
И сердца незаконный пламень —
Его ребяческая месть.
И начинает ветер грубый
В наивные долины дуть:
Нельзя достаточно сомкнуть
Свои страдальческие губы.
Не всё лови, что плывёт. Не всё уди, что клюёт.
Нет ничего более полезного для нервов, чем побывать там, где никогда не был.
Проклятый девятнадцатый век, проклятое воспитание: не могу стоять, когда мужчины сидят.
Начинаешь с того, что отучиваешься любить других, и кончаешь тем, что не находишь больше в себе ничего достойного любви.
Когда мужчина любит женщину, он знает её слабости, причуды, несовершенство, и, может быть, за это любит её ещё больше. Ведь именно несовершенное и нуждается в любви; совершенствам она не нужна.
Ищите любви и копите любовь в сердцах ваших. Любовь столь всесильна, что перерождает и нас самих.
Ты пожалела, ты простила
И даже руку подала мне,
Когда в душе, где смерть бродила,
И камня не было на камне.
Если я человека люблю, я хочу, чтоб ему от меня стало лучше — хотя бы пришитая пуговица. От пришитой пуговицы — до всей моей души.