Одну и ту же глупость не следует совершать дважды; в конце концов...

Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.

Александр Пушкин

Внимание! Диктую большими буквами!

Николай Фоменко

Есть люди — их ужасно много,
Чьи жизни отданы тому,
Чтоб обосрать идею Бога
Своим служением ему.

Игорь Губерман

Развеселись!... В плен не поймать ручья?
Зато ласкает беглая струя!
Нет в женщинах и в жизни постоянства?
Зато бывает очередь твоя!

Омар Хайям

Все страсти, все любви мои возьми —
От этого приобретёшь ты мало.
Всё, что любовью названо людьми,
И без того тебе принадлежало.

Тебе, мой друг, не ставлю я в вину,
Что ты владеешь тем, чем я владею.
Нет, я в одном тебя лишь упрекну,
Что пренебрёг любовью ты моею.

Ты нищего лишил его сумы.
Но я простил пленительного вора.
Любви обиды переносим мы
Трудней, чем яд открытого раздора.

О ты, чьё зло мне кажется добром,
Убей меня, по мне не будь врагом!

Уильям Шекспир

Любовь — это не учение, но рост. Всё, что нужно с твоей стороны, это не научиться путям любви, но разучиться путям нелюбви. Нужно удалить преграды, разрушить препятствия, и тогда любовь — это твоё естественное, спонтанное бытие. Как только преграды удалены, скалы отодвинуты, начинается поток. Он уже есть — погребённый под скалами, но ключ уже бьёт. Это само твоё существо.

Это дар, но не что-то такое, что случится в будущем; это дар, который уже случился вместе с твоим рождением. Быть значит любить. Быть способным дышать значит быть способным любить. Любовь подобна дыханию. То же самое, что дыхание для физического тела, любовь для духовного существа. Без дыхания тело умирает, без любви умирает душа.

Ошо

На каждую хитрую жопу — найдётся х*й с винтом.

Если вы думаете, что не страдаете гордыней, значит, вы действительно ею страдаете.

Клайв Стейплз Льюис

Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
— Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но всё же тебя я покину.

Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пёстрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.

Собака не взвыла ни разу.
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.

Старик у вокзального входа
Сказал: — Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы…
А то ведь простая дворняга!

Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.

В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали…
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.

Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!

Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!

Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело,
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела…

Труп волны снесли под коряги…
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце — чистейшей породы!

Эдуард Асадов

Под тонкою луной, в стране далёкой,
древней,
так говорил поэт смеющейся царевне:

Напев сквозных цикад умрёт в листве
олив,
погаснут светляки на гиацинтах
смятых,
но сладостный разрез твоих
продолговатых
атласно–тёмных глаз, их ласка, и
отлив
чуть сизый на белке, и блеск на нижней
веке,
и складки нежные над верхнею, –
навеки
останутся в моих сияющих стихах,
и людям будет мил твой длинный взор
счастливый,
пока есть на земле цикады и оливы
и влажный гиацинт в алмазных
светляках.

Так говорил поэт смеющейся царевне
под тонкою луной, в стране далёкой,
древней...

Владимир Набоков