Лучший способ защититься — не уподобляться обидчику...
Лучший способ защититься — не уподобляться обидчику.
Лучший способ защититься — не уподобляться обидчику.
Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм — это не извращения. Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду.
У одного одиночество — это бегство больного, а у другого — бегство от больных.
Не завидуй тому, кто силён и богат.
За рассветом всегда наступает закат.
С этой жизнью короткой, равною вздоху,
Обращайся как с данной тебе напрокат!
Милый друг, иль ты не видишь,
Что всё видимое нами —
Только отблеск, только тени
От незримого очами?
Милый друг, иль ты не слышишь,
Что житейский шум трескучий —
Только отклик искажённый
Торжествующих созвучий?
Милый друг, иль ты не чуешь,
Что одно на целом свете —
Только то, что сердце к сердцу
Говорит в немом привете?
Женщину считают глубокомысленной, отчего же? Оттого, что никак не могут доискаться причин её действий. Причина её поступков никогда не лежит на поверхности.
Кто не обладает мужеством рискнуть жизнью для достижения своей свободы, тот заслуживает быть рабом.
Любовь — недуг. Моя душа больна
Томительной, неутолимой жаждой.
Того же яда требует она,
Который отравил её однажды.
Мой разум-врач любовь мою лечил.
Она отвергла травы и коренья,
И бедный лекарь выбился из сил
И нас покинул, потеряв терпенье.
Отныне мой недуг неизлечим.
Душа ни в чём покоя не находит.
Покинутые разумом моим,
И чувства и слова по воле бродят.
И долго мне, лишённому ума,
Казался раем ад, а светом — тьма!
Говори правду, и тогда не придётся ничего запоминать.
Любовь не преображает. Она просто срывает маски.
Я же говорил: или я буду жить хорошо, или мои произведения станут бессмертными. И жизнь опять повернулась в сторону произведений.
Первую тысячу лет будет тяжело, потом привыкнешь.
Весь день не спишь, всю ночь не ешь — конечно, устаёшь...
Зверь — это зверь; скот — это скот; и только человек может быть и тем и другим.
Женщины не могут хранить тайны, но ни одна из них не разболтает то, что у неё на сердце.
Злой человек вредит самому себе прежде, чем повредит другому.