Самое худшее одиночество — это остаться среди тех, кто не понимает тебя...
Самое худшее одиночество — это остаться среди тех, кто не понимает тебя.
Самое худшее одиночество — это остаться среди тех, кто не понимает тебя.
Привыкай думать, что смерть для нас — ничто; ведь всё — и хорошее, и дурное — заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущений.
Кто ж из них сказал ему,
господину моему, —
Только выдали меня, проболталися.
И, от страсти сам не свой,
он отправился за мной,
Ну а с ним Беда с Молвой увязалися.
Он настиг меня, догнал,
обнял, на руки поднял,
Рядом с ним в седле Беда ухмылялася...
Но остаться он не мог —
был всего один денёк,
А Беда на вечный срок задержалася...
Те, кто стоит близко к кормушке-поилке, счастливы в основном потому, что всё время помнят о желающих попасть на их место. А те, кто всю жизнь ждёт, когда между стоящими впереди появится щёлочка, счастливы потому, что им есть на что надеяться в жизни. Это ведь и есть гармония и единство.
Самая большая утрата в жизни человека — потеря надежды.
Пчела ужалила медведя в лоб.
Она за соты мстить обидчику желала;
Но что же? Умерла сама, лишившись жала.
Какой удел того, кто жаждет мести? — Гроб.
Высокомерие никогда не оправданно. Оно происходит из низкой самооценки или временных, поверхностных достижений. Запомним эти отрицательные черты. Будем же сознательно относиться к нашим собственным недостаткам, к оценке наших реальных возможностей, осознавая, что, в общем, мы ничем не отличаемся от тех, над кем утверждаем своё превосходство.
При виде того, что нам не принадлежит, у нас часто появляется мысль: «А что, если бы это было моим?» И мысль эта даёт чудовищное лишение. Вместо этого следовало бы почаще думать: «А что, если бы всё это не было моим?»; другими словами, мы должны стараться смотреть иногда на то, что у нас есть, так, как будто мы этого недавно лишились, ибо только после потери мы узнаем ценность чего бы то ни было — имущества, здоровья, друзей, возлюбленной, ребёнка, лошади, собаки и т. д. Если усвоить предлагаемую мною точку зрения, то, во первых, обладание этими вещами доставит нам больше непосредственной радости, чем раньше, и, во вторых, заставит нас принять все меры, чтобы избежать потерь.
Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может — пьют вино,
Может — так сидят.
Или просто — рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.
Не от свеч, от ламп темнота зажглась:
От бессонных глаз!
Крик разлук и встреч —
Ты, окно в ночи!
Может — сотни свеч,
Может — три свечи...
Нет и нет уму
Моему покоя.
И в моём дому
Завелось такое.
Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнём!
Как белый камень в глубине колодца,
Лежит во мне одно воспоминанье.
Я не могу и не хочу бороться:
Оно — веселье и оно — страданье.
Мне кажется, что тот, кто близко взглянет
В мои глаза, его увидит сразу.
Печальней и задумчивее станет
Внимающего скорбному рассказу.
Я ведаю, что боги превращали
Людей в предметы, не убив сознанья,
Чтоб вечно жили дивные печали.
Ты превращён в моё воспоминанье.
Сумев отгородиться от людей,
я от себя хочу отгородиться.
Не изгородь из тёсаных жердей,
а зеркало тут больше пригодится.
Я созерцаю хмурые черты,
щетину, бугорки на подбородке…
Трельяж для разводящейся четы,
пожалуй, лучший вид перегородки.
В него влезают сумерки в окне,
край пахоты с огромными скворцами
и озеро — как брешь в стене,
увенчанной еловыми зубцами.
Того гляди, что из озёрных дыр
да и вообще — через любую лужу
сюда полезет посторонний мир.
Иль этот уползёт наружу.