Я не могу есть мясо. Оно ходило, любило, смотрело... Может быть...
Я не могу есть мясо. Оно ходило, любило, смотрело... Может быть, я психопатка? Нет, я себя считаю нормальной психопаткой. Но не могу есть мяса. Мясо я держу для людей.
Я не могу есть мясо. Оно ходило, любило, смотрело... Может быть, я психопатка? Нет, я себя считаю нормальной психопаткой. Но не могу есть мяса. Мясо я держу для людей.
Кокетство — это победа разума над чувствами.
Счастье — это когда то, что ты думаешь, говоришь и делаешь, находится в гармонии.
Давать каждому своё — это значило бы: желать справедливости и достигать хаоса.
Те из моих читателей, которые не живали в деревнях, не могут себе вообразить, что за прелесть эти уездные барышни! Воспитанные на чистом воздухе, в тени своих садовых яблонь, они знание света и жизни почерпают из книжек. Уединение, свобода и чтение рано в них развивают чувства и страсти, неизвестные рассеянным нашим красавицам. Для барышни звон колокольчика есть уже приключение, поездка в ближний город полагается эпохою в жизни, и посещение гостя оставляет долгое, иногда и вечное воспоминание. Конечно, всякому вольно смеяться над некоторыми их странностями, но шутки поверхностного наблюдателя не могут уничтожить их существенных достоинств, из коих главное: особенность характера, самобытность, без чего, по мнению Жан-Поля, не существует и человеческого величия. В столицах женщины получают, может быть, лучшее образование; но навык света скоро сглаживает характер и делает души столь же однообразными, как и головные уборы.
Ты жива ещё моя старушка?
Жив и я, хотя и подустал.
Зарифмую, впрочем нет, не нужно,
Я тебя и так зарифмовал.
Утро. Замурован я в диване,
Я пишу стихи на простыне,
Словно бы весенней гулкой ранью
Проскакали лошади по мне.
Знаю, для тебя любовь находка,
Но зачем так громко, долго так,
По всему Тверскому околотку
Будут говорить, что я — маньяк.
Не жалею, не зову, не плачу,
Не могу, не в силах, не хочу.
Я и сам достаточно горячий,
Но тебе давно пора к врачу.
Год пройдёт, у нас родятся дети.
Тьфу, тьфу, тьфу, похожи на меня.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, коронками звеня.
Хочется мне как-то подытожить,
Всё, что я тут пережил за ночь.
Кто любил — любить, наверное, сможет.
Кто тебя — тому уж не помочь.
Уж я ль не знала бессонницы
Все пропасти и тропы,
Но эта как топот конницы
Под вой одичалой трубы.
Вхожу в дома опустелые,
В недавний чей-то уют.
Всё тихо, лишь тени белые
В чужих зеркалах плывут.
И что там в тумане — Дания,
Нормандия или тут
Сама я бывала ранее,
И это — переиздание
Навек забытых минут?
Самая одинокая женщина в мире — это женщина, у которой нет близкой подруги.
Сидишь дома — кажется, все дома сидят. Выйдешь на улицу — кажется, что все вышли. Попадёшь на вокзал — думаешь, ну, все поехали. В больнице впечатление, что все туда залегли; на кладбище — все загибаются. Ну много нас. На всё хватает. И всюду чересчур.
Чем меньше потакать телу в еде, одежде, помещении, увеселении, тем свободнее жить. И напротив, только пустись улучшать еду, одежду, помещение, увеселения — и не будет конца трудам и заботам.
Мне набили раны на спине,
Я дрожу боками у воды.
Я согласен бегать в табуне —
Но не под седлом и без узды!