Если объединяются слабые, то они становятся сильными...
Если объединяются слабые, то они становятся сильными. Если объединяются сильные, то они становятся непобедимыми.
Если объединяются слабые, то они становятся сильными. Если объединяются сильные, то они становятся непобедимыми.
Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом.
Если вы солгали однажды, то вы будете вынуждены лгать тысячу и один раз, чтобы скрыть первую ложь.
С порога смотрит человек,
Не узнавая дома.
Её отъезд был как побег,
Везде следы разгрома.
Повсюду в комнатах хаос.
Он меры разоренья
Не замечает из-за слёз
И приступа мигрени.
В ушах с утра какой-то шум.
Он в памяти иль грезит?
И почему ему на ум
Всё мысль о море лезет?
Когда сквозь иней на окне
Не видно света Божья,
Безвыходность тоски вдвойне
С пустыней моря схожа.
Она была так дорога
Ему чертой любою,
Как морю близки берега
Всей линией прибоя.
Как затопляет камыши
Волненье после шторма,
Ушли на дно его души
Её черты и формы.
В года мытарств, во времена
Немыслимого быта
Она волной судьбы со дна
Была к нему прибита.
Среди препятствий без числа,
Опасности минуя,
Волна несла её, несла
И пригнала вплотную.
И вот теперь её отъезд,
Насильственный, быть может.
Разлука их обоих съест,
Тоска с костями сгложет.
И человек глядит кругом:
Она в момент ухода
Всё выворотила вверх дном
Из ящиков комода.
Он бродит, и до темноты
Укладывает в ящик
Раскиданные лоскуты
И выкройки образчик.
И наколовшись об шитьё
С невынутой иголкой,
Внезапно видит всю её
И плачет втихомолку.
Есть такие слёзы, которые надо выплакать обязательно, в любое время дня и ночи, выплакать, чтобы всё внутри перегорело.
Никто так не нуждается в отпуске, как человек, только что из него вернувшийся.
А затем прощалось лето
С полустанком. Снявши шапку,
Сто слепящих фотографий
Ночью снял на память гром.
Меркла кисть сирени. B это
Время он, нарвав охапку
Молний, с поля ими трафил
Озарить управский дом.
И когда по кровле зданья
Разлилась волна злорадства
И, как уголь по рисунку,
Грянул ливень всем плетнём,
Стал мигать обвал сознанья:
Вот, казалось, озарятся
Даже те углы рассудка,
Где теперь светло, как днём!
В жизни — с возрастом — начинаешь понимать силу человека, постоянно думающего. Это огромная сила, покоряющая. Всё гибнет: молодость, обаяние, страсти — всё стареет и разрушается. Мысль не гибнет, и прекрасен человек, который несёт её через жизнь.
Невежественный человек не видит красоты розы, а цепляется за её шипы.
Ценить усилий дороже награды за него — это называется любовью.
Два еврея сильно поругались. Через пару дней Изя проходит мимо дома Мойши, и, увидев его в окне, восклицает:
— Ой, вей! Ви только посмотрите — он высунул свою мерзкую рожу в окно! Лучше бы жопу высунул — и то красивее было бы!
— Я таки высовывал, но все сразу начали спрашивать: «А шо у вас делает Изя, вы же, вроде, поругались?!»
Душа — не жопа, высраться не может.
О жизни нельзя размышлять, сидя от неё в стороне. Жизнь — это то, что ты делаешь с миром, а мир делает с тобой. Типа как секс. А если ты отходишь в сторону и начинаешь про это думать, исчезает сам предмет размышлений. На месте жизни остаётся пустота. Вот поэтому все эти созерцатели, которые у стены на жопе сидят, про пустоту и говорят. У них просто жизнь иссякла — а они считают, что всё про неё поняли. Про жизнь бесполезно думать. Жизнь можно только жить.
Кто заражён страхом болезни, тот уже заражён болезнью страха.
Мы раздражаемся по пустякам, когда задеты чем-нибудь серьёзным.
Дуракам закон не писан.