Подлинное сострадание есть сопереживание нравственной...
Подлинное сострадание есть сопереживание нравственной оправданности страдающего.
Подлинное сострадание есть сопереживание нравственной оправданности страдающего.
Моё дело, кажется, безнадёжно. Я ещё не встречал человека, который, зная о своих ошибках, признал бы свою вину перед самим собой.
Зачем жалеешь ты о потере записок Байрона? чорт с ними! Слава Богу, что потеряны… Оставь любопытство толпе и будь заодно с Гением... Мы знаем Байрона довольно. Видели его на троне славы, видели в мучениях великой души, видели в гробе посреди воскресающей Греции. — Охота тебе видеть его на судне. Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости, она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врёте, подлецы: он и мал, и мерзок — не так, как вы — иначе!

Старуха на город сердилась, а город и не знал.
Все самые тяжёлые раны мы наносим друг другу языком.
Ни одна звезда не засияет, пока не найдётся человек, который будет держать сзади чёрное полотно.
Тому, кто не постиг науки добра, всякая иная наука приносит лишь вред
Гончар. Кругом в базарный день шумят...
Он топчет глину, целый день подряд.
А та угасшим голосом лепечет:
«Брат, пожалей, опомнись — ты мой брат!..»
Мудрость есть дочь опыта.
Доброе сердце ценится на вес золота.
Что в имени тебе моём?
Оно умрёт, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальний,
Как звук ночной в лесу глухом.
Оно на памятном листке
Оставит мёртвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке.
Что в нём? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,
Твоей душе не даст оно
Воспоминаний чистых, нежных.
Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я...
Живы родители — почитай, померли — поминай!
Жрицами божественной бессмыслицы
Назвала нас дивная судьба,
Но я точно знаю — нам зачислятся
Бденья у позорного столба,
И свиданье с тем, кто издевается,
И любовь к тому, кто не позвал...
Посмотри туда — он начинается,
Наш кроваво-чёрный карнавал.
Искусство воина состоит в сохранении равновесия между ужасом быть человеком и чудом быть человеком.
Когда справедливость исчезнет, то не остаётся ничего, что могло бы придать ценность жизни людей.