Из всей породы сукиных детей плюгавенькие шавки — всех лютей...
Из всей породы сукиных детей
Плюгавенькие шавки — всех лютей.
Из всей породы сукиных детей
Плюгавенькие шавки — всех лютей.
У каждого человека есть желания, которые он не сообщает другим, и желания, в которых он не сознаётся даже себе самому.
Существуют две истины — о страдании и возникновении страдания. Главная причина страданий — в неуёмности человеческих желаний. Однако эти желания не ведут к счастью. Они либо неисполнимы, и это приносит печаль, либо исполняются, и тогда мы убеждаемся в эфемерности своего счастья, а страх потери лишает его смысла. Но мы продолжаем желать вновь и вновь, и именно эта ненасытная жажда толкает нас от одной вереницы страданий к другой.
Истинный характер человека сказывается именно в мелочах, когда он перестаёт следить за собой.
Всё племя Адамово — тело одно,
Из праха единого сотворено,
Коль тела одна только ранена часть
То телу всему в трепетание впасть,
Над горем людским ты не плакал вовек,
Так скажут ли люди, что ты человек?
Воображение строит свои воздушные замки тогда, когда нет не только хорошего дома, но даже сносной избушки. Оно развивается тогда, когда не заняты чувства; бедность действительной жизни есть источник жизни в фантазии.
То, к чему стремится высший человек, находится в нём самом, а то, что ищет низший, — в других.
Для аппетита пряностью приправы
Мы называем горький вкус во рту.
Мы горечь пьём, чтоб избежать отравы,
Нарочно возбуждая дурноту.
Так, избалованный твоей любовью,
Я в горьких мыслях радость находил
И сам себе придумал нездоровье
Ещё в расцвете бодрости и сил.
От этого любовного коварства
И спасенья вымышленных бед
Я заболел не в шутку и лекарства
Горчайшие глотал себе во вред.
Но понял я: лекарства — яд смертельный
Тем, кто любовью болен беспредельной.
У хорошего путешественника нет точных планов и намерения попасть куда-то.
Но красоту в пороках не сберечь.
Ржавея, остроту теряет меч.
Поставим памятник
в конце длинной городской улицы
или в центре широкой городской площади,
памятник,
который впишется в любой ансамбль,
потому что он будет
немного конструктивен и очень реалистичен.
Поставим памятник,
который никому не помешает.
У подножия пьедестала
мы разобьём клумбу,
а если позволят отцы города, —
небольшой сквер,
и наши дети
будут жмуриться на толстое
оранжевое солнце,
принимая фигуру на пьедестале
за признанного мыслителя,
композитора
или генерала.
У подножия пьедестала — ручаюсь —
каждое утро будут появляться
цветы.
Поставим памятник,
который никому не помешает.
Даже шофёры
будут любоваться его величественным силуэтом.
В сквере
будут устраиваться свидания.
Поставим памятник,
мимо которого мы будем спешить на работу,
около которого
будут фотографироваться иностранцы.
Ночью мы подсветим его снизу прожекторами.
Поставим памятник лжи.
Цивилизация в подлинном смысле слова состоит не в умножении потребностей, а в свободном и хорошо продуманном ограничении своих желаний.
Мы с тобою лишь два отголоска:
Ты затихнул, и я замолчу.
Мы когда-то с покорностью воска
Отдались роковому лучу.
Это чувство сладчайшим недугом
Наши души терзало и жгло.
Оттого тебя чувствовать другом
Мне порою до слёз тяжело.
Наберите команду плыть в рай и попробуйте сделать стоянку в аду на какие-нибудь два с половиной часа, просто чтобы взять угля, и, будь я проклят, если какой-нибудь сукин сын не останется на берегу.
Спробуй заячий помёт!
Он — ядрёный! Он проймёт!
И куды целебней мёду,
Хоть по вкусу и не мёд.
Он на вкус хотя и крут,
И с него, бывает, мрут,
Но какие выживают —
Те до старости живут!..