Отличие государственного деятеля от политика в том, что политик ориентируется на следующие выборы, а государственный деятель — на следующее поколение.
Я никогда не критикую правительство своей страны, находясь за границей, но с лихвой возмещаю это по возвращении.
Тоталитарное государство устанавливает неопровержимые догмы и меняет их со дня на день.
Политик должен уметь предсказать, что произойдёт завтра, через неделю, через месяц и через год. А потом объяснить, почему этого не произошло.
Если целая страна допустила, чтобы ею правил тиран, вину за это нельзя возлагать только на тирана.
Беда стране, где раб и льстец
Одни приближены к престолу,
А небом избранный певец
Молчит, потупя очи долу.
Вокруг себя едва взгляну,
С тоскою думаю холодной:
Какой кошмар бы ждал страну,
Где власть и впрямь была б народной.
Короли знают о делах своих министров не больше, чем рогоносцы о делах своих жён.
Никогда не выживет тот народ, который воспринимает трактовку своей истории глазами соседа.
Когда мне сказали, что в 2100 году женщины будут править миром, я ответил: «Как, всё ещё?!»
Опасно быть правым, когда правительство ошибается.
Политика так же увлекательна, как война. Но более опасна. На войне вас могут убить лишь однажды, в политике — множество раз.
В Тридевятом государстве
(Трижды девять — двадцать семь)
Всё держалось на коварстве —
Без проблем и без систем.
Единственный пропагандистский трюк, который мог удасться нацистам и фашистам, заключался в том, чтобы изобразить себя христианами и патриотами, спасающими Испанию от диктатуры русских. Чтобы этому поверили, надо было изображать жизнь в контролируемых правительством областях как непрерывную кровавую бойню, а кроме того, до крайности преувеличивать масштабы вмешательства русских. Из всего нагромождения лжи, которая отличала католическую и реакционную прессу, я коснусь лишь одного пункта — присутствия в Испании русских войск. Об этом трубили все преданные приверженцы Франко, причём говорилось, что численность советских частей чуть не полмиллиона. А на самом деле никакой русской армии в Испании не было. Были лётчики и другие специалисты-техники, может быть, несколько сот человек, но не было армии. Это могут подтвердить тысячи сражавшихся в Испании иностранцев, не говоря уже о миллионах местных жителей. Но такие свидетельства не значили ровным счётом ничего для франкистских пропагандистов, из которых ни один не побывал на нашей стороне фронта. Зато этим пропагандистам хватало наглости отрицать факт немецкой и итальянской интервенции, хотя итальянские и немецкие газеты открыто воспевали подвиги своих «легионеров». Упоминаю только об этом, но ведь в таком стиле велась вся фашистская военная пропаганда.
Когда я был молодым, тоже был революционером. Но когда вы становитесь зрелыми и мудрыми, то вы обязаны быть консерваторами.
Мне всё ещё нужно, чтобы меня любили: давали мне любить себя: во мне нуждались — как в хлебе.
Мир привык менять одежду,
Что ни день — уже в другой,
Так что нет различий между
Господином и слугой.
Показал толпе бумагу,
Где печать и вензеля,
И, глядишь, тебя, бродягу,
Все сочли за короля.
Пропустил стаканчик лишку,
Покуражился слегка,
И, глядишь, тебя, трусишку,
Все сочли за смельчака.
Изменил хотя бы просто
Выражение лица,
И, глядишь, тебя, прохвоста,
Все сочли за мудреца.
Но, подняв бокал кларета,
Скажем добрые слова
В адрес тех, кто делал это
Только ради озорства.
Кто, служа перу и кисти,
В мире пёстрой мишуры
Не знавал иной корысти,
Кроме радости игры.
Кто, — блефуя всенародно,
Потешаясь над толпой,
Притворяясь кем угодно, —
Был всегда самим собой!..
Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего.
Все находятся в войне со всеми как в общественной, так и в частной жизни и каждый — с самим собой.
Совершенствоваться — значит меняться, быть совершенным — значит меняться часто.
Самый верный способ избавиться от любви к женщине — время от времени спать с ней. Не давать волю воображению.
Смысла нет перед будущим дверь запирать,
Смысла нет между злом и добром выбирать.
Небо мечет вслепую игральные кости —
Всё, что выпало, надо успеть проиграть!
Демократия — мать тирании.
Долго, долго, — с самого моего детства, с тех пор, как я себя помню — мне казалось, что я хочу, чтобы меня любили. Теперь я знаю и говорю каждому: мне не нужно любви, мне нужно понимание. Для меня это — любовь. А то, что Вы называете любовью (жертвы, верность, ревность), берегите для других, для другой, — мне этого не нужно.
Как жаль, что природа сделала из тебя одного человека: материала в тебе хватило бы и на праведника, и на подлеца.
Мы хлопочем, чтобы изменить жизнь, чтобы потомки были счастливы, а потомки скажут по обыкновению: прежде лучше было, теперешняя жизнь хуже прежней.
Гораздо легче стать отцом, чем остаться им.
Самый большой дурак тот, в ком есть хоть капля ума.
Вы знаете, что такое сниматься в кино? Представьте, что вы моетесь в бане, а туда приводят экскурсию.
