Когда мне сказали, что в 2100 году женщины будут править миром, я ответил...
Когда мне сказали, что в 2100 году женщины будут править миром, я ответил: «Как, всё ещё?!»
Когда мне сказали, что в 2100 году женщины будут править миром, я ответил: «Как, всё ещё?!»
Голод — лучший соус.
У сердца свои разумные основания, о которых разум ничего не знает.
Маленький ребёнок аморален, у него нет никаких внутренних торможений против стремления к удовольствию.
Богат не тот, кто много имеет, а тот, кто много отдаёт.
Я утверждаю, что... самопознание ни к чему путному не приводило.
Страдания любви нельзя победить философией — можно только с помощью другой женщины.
Какая есть. Желаю вам другую, —
Получше. Больше счастьем не торгую,
Как шарлатаны и оптовики...
Пока вы мирно отдыхали в Сочи,
Ко мне уже ползли такие ночи,
И я такие слышала звонки!
Не знатной путешественницей в кресле
Я выслушала каторжные песни,
А способом узнала их иным...
...
...
...
Над Азией — весенние туманы,
И яркие до ужаса тюльпаны
Ковром заткали много сотен миль.
О, что мне делать с этой чистотою,
Что делать с неподкупностью простою?
О, что мне делать с этими людьми!
Мне зрительницей быть не удавалось,
И почему-то я всегда вклинялась
В запретнейшие зоны естества.
Целительница нежного недуга,
Чужих мужей вернейшая подруга
И многих — безутешная вдова.
Седой венец достался мне не даром,
И щёки, опалённые пожаром,
Уже людей пугают смуглотой.
Но близится конец моей гордыне,
Как той, другой — страдалице Марине, —
Придётся мне напиться пустотой.
И ты придёшь под чёрной епанчою,
С зеленоватой страшною свечою,
И не откроешь предо мной лица...
Но мне не долго мучиться загадкой:
Чья там рука под белою перчаткой
И кто прислал ночного пришлеца?
Я не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее.
Дипломат — это тот человек, который дважды подумает, прежде чем ничего не сказать.
Ревёт гроза, дымятся тучи
Над тёмной бездною морской,
И хлещут пеною кипучей,
Толпяся, волны меж собой.
Вкруг скал огнистой лентой вьётся
Печальной молнии змея,
Стихий тревожный рой мятётся —
И здесь стою недвижим я.
Стою — ужель тому ужасно
Стремленье всех надземных сил,
Кто в жизни чувствовал напрасно
И жизнию обманут был?
Вокруг кого, сей яд сердечный,
Вились сужденья клеветы,
Как вкруг скалы остроконечной,
Губитель-пламень, вьёшься ты?
О нет! — летай, огонь воздушный,
Свистите, ветры, над главой;
Я здесь, холодный, равнодушный,
И трепет не знаком со мной.

Терять в жизни более необходимо, чем приобретать. Зерно не даст всхода, если не умрёт.
Сея разумное, доброе, вечное,
Лучше уйти до пришествия осени,
Чтобы не видеть, какими увечными
Зёрна твои прорастают колосьями.
В комнате стояло трое: он, она и у него!
Для аппетита пряностью приправы
Мы называем горький вкус во рту.
Мы горечь пьём, чтоб избежать отравы,
Нарочно возбуждая дурноту.
Так, избалованный твоей любовью,
Я в горьких мыслях радость находил
И сам себе придумал нездоровье
Ещё в расцвете бодрости и сил.
От этого любовного коварства
И спасенья вымышленных бед
Я заболел не в шутку и лекарства
Горчайшие глотал себе во вред.
Но понял я: лекарства — яд смертельный
Тем, кто любовью болен беспредельной.