Поучиться не грех и у врага...
Поучиться не грех и у врага.
Поучиться не грех и у врага.
Съел как-то мужик дрожжи. Теперь ходит-бродит.
Как далеко простираются лучи крохотной свечки! Так же сияет и доброе дело в мире ненастья.
Трусы мечты не создают.
Миром правят насилие, злоба и месть.
Что ещё на земле достоверного есть?
Где счастливые люди в озлобленном мире?
Если есть — их по пальцам легко перечесть.
Проклятый девятнадцатый век, проклятое воспитание: не могу стоять, когда мужчины сидят.
Проснулся я, но начал не с того:
дал на себя проблемам навалиться,
а надо было просто помолиться
и маме с папой подтвердить родство...
И больше, БОЖЕ... больше ничего.
К счастью, для правды есть одна единственная отдушина — то, о чём запрещается говорить всерьёз, можно сказать в шутку.
Живя в загадочной отчизне,
Из ночи в день десятки лет
Мы пьём за русский образ жизни,
Где образ есть, а жизни нет.
Будь, как огонь, горяч, будь, как вода, прозрачен,
Не становись, как пыль, покорен всем ветрам.
Всё для нас в мире тайна, и тот, кто думает отгадать чужое сердце или знать все подробности жизни своего лучшего друга, горько ошибается. Во всяком сердце, во всякой жизни пробежало чувство, промелькнуло событие, которых никто никому не откроет, а они-то самые важные и есть, они-то обыкновенно дают тайное направление чувствам и поступкам.
...И, отсидев кровать,
устав от уваженья,
он начал целовать
её на пораженье...
Люди учатся, как говорить, а главная наука — как и когда молчать.
У неё ощущение, что безразличие его стоит большего, чем страстная влюблённость иных заурядных натур.
Жена мужу:
— Ты молока купил?
— Нет, не пил.
— Что не пил?
— Молокаку.
Так, дохнув на стекло, выводят инициалы
тех, с чьим отсутствием не смириться;
и подтёк превращает заветный вензель
в хвост морского конька.