Поклонница просит домашний телефон Раневской. Она:
— Дорогая, откуда я его знаю? Я же сама себе никогда не звоню!
Как-то Раневская, сняв телефонную трубку, услышала сильно надоевший ей голос кого-то из поклонников и заявила:
— Извините, не могу продолжать разговор. Я говорю из автомата, а здесь большая очередь.
В купе вагона назойливая попутчица пытается разговорить Раневскую.
— Позвольте же Вам представиться. Я — Смирнова.
— А я — нет.
— Почему Вы кочевали из театра в театр?
— Искала святое искусство.
— Нашли?
— Да! В Третьяковской галерее.
Мужики от начала дней до их конца за сиськой тянутся.
Понятна мысль моя неглубокая?
— Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть настоящим, — требует капризная молодая актриса.
— Всё будет настоящим, — успокаивает её Раневская. — Всё: и жемчуг в первом действии, и яд — в последнем.
Я — выкидыш Станиславского!
Раневская обедала как-то у одной дамы, столь экономной, что Фаина Георгиевна встала из-за стола совершенно голодной. Хозяйка любезно сказала ей:
— Прошу вас ещё как-нибудь прийти ко мне отобедать.
— С удовольствием, — ответила Раневская, — хоть сейчас!
Раневская приглашает в гости и предупреждает, что звонок не работает:
— Как придёте, стучите ногами.
— Почему ногами, Фаина Георгиевна?
— Но вы же не с пустыми руками собираетесь приходить!
Я как яйца: участвую, но не вхожу.
— Фаина Георгиевна, Вы опять захворали? А какая у Вас температура?
— Нормальная, комнатная, плюс восемнадцать градусов.
Объясняя кому-то, почему презерватив белого цвета, Раневская говорила:
— Потому что белый цвет полнит.
Женщины умирают позже мужчин, потому что вечно опаздывают.
Если у тебя есть человек, которому можно рассказать сны, ты не имеешь права считать себя одиноким...
Пока до начальника доберёшься, раз десять споткнёшься.
Счастье есть смысл и назначение жизни, единственная цель человеческого существования.
Съел как-то мужик дрожжи. Теперь ходит-бродит.
Надо по капле выдавливать из себя раба.
...Как я неправильно питаюсь!
(А правильно и не пытаюсь).
Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть:
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, лёгкий шелест,
Туманная и тихая лазурь
Над грустно-сиротеющей землёю,
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою,
Ущерб, изнеможенье — и на всём
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовём
Божественной стыдливостью страданья.
Я сижу у окна, обхватив колени,
В обществе собственной грузной тени.
Исключение подтверждает правило.
И сидят они спинами друг к другу, каждый считая, что победил, не понимая, что оба проиграли.
Желаю, чтобы все!
...Невысокая крыша и ветхая,
а туда же: тоже поехала!..
И я слыхал, что божий свет
Единой дружбою прекрасен,
Что без неё отрады нет,
Что жизни б путь нам был ужасен,
Когда б не тихой дружбы свет.
Но слушай — чувство есть другое:
Оно и нежит и томит,
В трудах, заботах и в покое
Всегда не дремлет и горит;
Оно мучительно, жестоко,
Оно всю душу в нас мертвит,
Коль язвы тяжкой и глубокой
Елей надежды не живит...
Вот страсть, которой я сгораю!..
Я вяну, гибну в цвете лет,
Но исцелиться не желаю...
Ревнивцы все бывают
На лад один: пустым, ничтожным вздором
Им можно вбить любую блажь верней,
Чем словом из священного Писанья.
Философия — это познание истинной сущности нашего мира, в котором существуем мы и который существует в нас, — то познание мира в общем и целом, свет которого, однажды воспринятый, освещает затем и всё отдельное, что бы ни встретилось каждому в жизни, и открывает его внутреннее значение.
Мужчины смахивают на апрель, когда ухаживают, и на декабрь, когда уже женаты.
