Я жила со многими театрами, но так и не получила удовольствия...

Первый сезон в Крыму, я играю в пьесе Сумбатова Прелестницу, соблазняющую юного красавца. Действие происходит в горах Кавказа. Я стою на горе и говорю противно-нежным голосом: «Шаги мои легче пуха, я умею скользить, как змея...» После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображавшую гору, и больно ушибить партнёра. В публике смех, партнёр, стеная, угрожает оторвать мне голову.

Фаина Раневская

Я не признаю слова «играть». Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене жить нужно.

Фаина Раневская

Я была вчера в театре. Актёры играли так плохо, особенно Дездемона, что когда Отелло душил её, то публика очень долго аплодировала.

Фаина Раневская

Я провинциальная актриса. Где я только ни служила! Только в городе Вездесранске не служила!..

Фаина Раневская

Меня забавляет волнение людей по пустякам, сама была такой же дурой.
Теперь перед финишем понимаю ясно, что всё пустое.
Нужна только доброта и сострадание.

Фаина Раневская

Жизнь проходит и не кланяется, как сердитая соседка.

Фаина Раневская

Если вы перестали делать какие-то вещи просто для удовольствия, считайте, что вы больше не живёте.

Эрнест Хемингуэй

Весь мир — театр.
В нём женщины, мужчины — все актёры.
У них свои есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль.

Семь действий в пьесе той. Сперва младенец,
Ревущий громко на руках у мамки...
Потом плаксивый школьник с книжкой сумкой,
С лицом румяным, нехотя, улиткой

Ползущий в школу. А затем любовник,
Вздыхающий, как печь, с балладой грустной
В честь брови милой. А затем солдат,
Чья речь всегда проклятьями полна,

Обросший бородой, как леопард,
Ревнивый к чести, забияка в ссоре,
Готовый славу бренную искать
Хоть в пушечном жерле. Затем судья

С брюшком округлым, где каплун запрятан,
Со строгим взором, стриженой бородкой,
Шаблонных правил и сентенций кладезь,—
Так он играет роль. Шестой же возраст —

Уж это будет тощий Панталоне,
В очках, в туфлях, у пояса — кошель,
В штанах, что с юности берёг, широких
Для ног иссохших; мужественный голос

Сменяется опять дискантом детским:
Пищит, как флейта... А последний акт,
Конец всей этой странной, сложной пьесы —
Второе детство, полузабытьё:
Без глаз, без чувств, без вкуса, без всего.

Уильям Шекспир

Ходил я много по земле, она цвела,
Но в гору, нет, увы не шли мои дела.
Доволен я, что жизнь, хотя и огорчала,
Но иногда весьма приятно шла.

Омар Хайям

Будет прав, кто театром наш мир назовёт,
Все — мы куклы, а кукольник — сам небосвод.
На ковре бытия он нам даст порезвиться
И в сундук одного за другим уберёт.

Омар Хайям

Нас приучили к одноклеточным словам, куцым мыслям, играй после этого Островского!

Фаина Раневская

Кто мы — куклы на нитках, а кукольник наш — небосвод.
Он в большом балагане своём представленье ведёт.
Он сейчас на ковре бытия нас попрыгать заставит,
А потом в свой сундук одного за другим уберёт.

Омар Хайям

Страшно грустная моя жизнь... а вы хотите, чтобы я воткнула в жопу куст сирени и делала перед вами стриптиз!

Фаина Раневская

Что за мир? Сколько идиотов вокруг, как весело от них!

Фаина Раневская

Стареть скучно, но это единственный способ жить долго.

Фаина Раневская