Голод — не тётка, а мать родная...
Голод — не тётка, а мать родная.
Голод — не тётка, а мать родная.
Вы знаете, что страшнее всего на свете? Скажу вам доверительно: то, что в конце концов всё становится привычным.
Ты будешь жить на свете десять раз,
Десятикратно в детях повторённый,
И вправе будешь в свой последний час
Торжествовать над смертью покорённой.
Для того, чтобы любить, необходимо быть полным любви. Тот, кто полон ненависти, притягивает к себе только ненависть. Тот, кто пропитался ядом, направляет к себе лишь поток яда из всего мира. Подобное притягивает подобное. То же самое происходит с людьми. Тот, кто хочет источать нектар, должен наполниться нектаром. Тот, кто хочет обрести Бога, должен пробудить в себе Бога. Вы должны буквально становиться тем, что хотите обрести. Уподобляйтесь тому, кого вы хотите встретить. Для того, чтобы быть счастливым, нужно наполниться счастьем. Необходимо стать самим счастьем. Только счастье может притянуть к себе счастье. Разве мы не видим, что несчастный ум может искать лишь несчастья, даже когда их очень трудно сыскать?
Чтобы оценить чьё-нибудь качество, надо иметь некоторую долю этого качества и в самом себе.
Где, как не в браке, можно наблюдать примеры чистой привязанности, подлинной любви, глубокого доверия, постоянной поддержки, взаимного удовлетворения, разделённой печали, понятых вздохов, пролитых вместе слёз?
У каждого есть такие места, забыть о которых невозможно, хотя бы потому, что там воздух помнит твоё счастливое дыхание.
В одном колесе тридцать спиц, но пользуются колесницей из-за пустоты между ними. Вазы делают из глины, но пользуются пустотой в вазе. В доме пробивают окна и двери, но пользуются пустотой в доме. Вот это польза бытия и небытия.
Некоторые мысли — те же молитвы. Есть мгновения, когда душа, независимо от положения тела, — на коленях.
Когда при мне превозносят богача Ротшильда, который из громадных своих доходов уделяет целые тысячи на воспитание детей, на лечение больных, на призрение старых — я хвалю и умиляюсь. Но, и хваля и умиляясь, не могу я не вспомнить об одном убогом крестьянском семействе, принявшем сироту-племянницу в свой разорённый домишко.
— Возьмём мы Катьку, — говорила баба, — последние наши гроши на неё пойдут, не на что будет соли добыть, похлёбку посолить.
— А мы её... и не солёную, — ответил мужик, её муж.
Далеко Ротшильду до этого мужика!