Долг платежом страшен...
Долг платежом страшен.
Долг платежом страшен.
Лицо — зеркало души.
Деревья обнажили плечи,
Срывает маски жёлтый бал.
Кто говорит, что время лечит,
Тот никогда любви не знал.
Где мало слов, там вес они имеют.
Вечер липнет к лопаткам, грызя на ходу козинак...
Любовь свойственна только здравомыслящему человеку.
Правда жизни такова, что те люди, которые знают мало, говорят много, а те, которые знают много, предпочитают молчать.
Страсть не считается с правилами игры. Она-то, уж во всяком случае, свободна от нерешительности и самолюбия; от благородства, нравов, предрассудков, ханжества, приличий; от лицемерия и мудрствований; от страха за свой карман и за положение в мире здешнем и загробном.
Недаром, старинные художники изображали её в виде стрелы или ветра! Не будь она такой же бурной и молниеносной, — Земля давно бы уже носилась в пространстве опустошения. Она бы была свободна для сдачи в наём.
Ритм и рифма отчасти приковывают наше внимание, побуждая нас охотнее следить за повествуемым; отчасти же, благодаря им, в нас возникает слепое, предшествующее всякому суждению согласие с повествуемым.
Жизнь, вероятно, не так длинна,
чтоб откладывать худшее в долгий ящик.
Смерть — вдохновляющая муза философии: без неё философия вряд ли бы даже существовала.
Всё о чём повествует история, в сущности лишь тяжкий, затянувшийся и запутанный кошмар человечества.
Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности.
Никого не будет в доме,
Кроме сумерек. Один
Зимний день в сквозном проёме
Незадёрнутых гардин.
Только белых мокрых комьев
Быстрый промельк маховой.
Только крыши, снег и, кроме
Крыш и снега, — никого.
И опять зачертит иней,
И опять завертит мной
Прошлогоднее унынье
И дела зимы иной,
И опять кольнут доныне
Не отпущенной виной,
И окно по крестовине
Сдавит голод дровяной.
Но нежданно по портьере
Пробежит вторженья дрожь.
Тишину шагами меря,
Ты, как будущность, войдёшь.
Ты появишься у двери
В чём-то белом, без причуд,
В чём-то впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют.
Почему люди, зная, как надо поступать хорошо, поступают всё же плохо?