Заряженному танку в дуло не смотрят...
Заряженному танку в дуло не смотрят.
Заряженному танку в дуло не смотрят.
Всегда найдутся люди, которые причинят тебе боль. Нужно продолжать верить людям, просто быть чуть осторожнее.
Вся сила женщин — в слабостях мужчин.
От вина гибнет красота, вином сокращается молодость.
Счастье всегда кажется маленьким, когда ты его держишь в своих руках. Но только отпусти его — и сразу поймёшь, что оно огромно и прекрасно.
Гремит гром не из тучи, а из навозной кучи.
Чем ближе крах империи, тем безумнее её законы.
Чем я вам не нравлюсь — неизвестно!
Вся моя монета — полновесна.
А для вас, гляжу, и тот хорош,
Кто всучит вам свой фальшивый грош.
Не в силах жить я коллективно:
По воле тягостного рока
Мне с идиотами — противно,
А среди умных — одиноко.
Плохие стихи как корь, ими лучше переболеть в детстве.
Мир делится на два класса, тех, кто верит в невероятное, и тех, кто делает невозможное.
Христос умер не для того, чтобы спасти людей, а для того, чтобы научить их спасать друг друга.
Величайший в мире страх — это страх перед мнениями других. В то мгновение, когда ты не боишься толпы, ты больше не овца, ты становишься львом. Великий рёв раздаётся в твоём сердце — рёв свободы.
Откуда к нам пришла зима,
не знаешь ты, никто не знает.
Умолкло всё. Она сама
холодных губ не разжимает.
Она молчит. Внезапно, вдруг
упорства ты её не сломишь.
Вот оттого-то каждый звук
зимою ты так жадно ловишь.
Шуршанье ветра о стволы,
шуршанье крыш под облаками,
потом, как сгнившие полы,
скрипящий снег под башмаками,
а после скрип и стук лопат,
и тусклый дым, и гул рассвета...
Но даже тихий снегопад,
откуда он, не даст ответа.
И ты, входя в свой тёплый дом,
взбежав к себе, скажи на милость,
не думал ты хоть раз о том,
что где-то здесь она таилась:
в пролёте лестничном, в стене,
меж кирпичей, внизу под складом,
а может быть, в реке, на дне,
куда нельзя проникнуть взглядом.
Быть может, там, в ночных дворах,
на чердаках и в пыльных люстрах,
в забитых досками дверях,
в сырых подвалах, в наших чувствах,
в кладовках тех, где свален хлам...
Но видно, ей там тесно было,
она росла по всем углам
и всё заполонила.
Должно быть, это просто вздор,
скопленье дум и слов неясных,
она пришла, должно быть, с гор,
спустилась к нам с вершин прекрасных:
там вечный лёд, там вечный снег,
там вечный ветер скалы гложет,
туда не всходит человек,
и сам орёл взлететь не может.
Должно быть, так. Не всё ль равно,
когда поднять ты должен ворот,
но разве это не одно:
в пролёте тень и вечный холод?
Меж ними есть союз и связь
и сходство — пусть совсем немое.
Сойдясь вдвоём, соединясь,
им очень просто стать зимою.
Дела, не знавшие родства,
и облака в небесной сини,
предметы все и вещества
и чувства, разные по силе,
стихии жара и воды,
увлёкшись внутренней игрою,
дают со временем плоды,
совсем нежданные порою.
Бывает лёд сильней огня,
зима — порой длиннее лета,
бывает ночь длиннее дня
и тьма вдвойне сильнее света;
бывает сад громаден, густ,
а вот плодов совсем не снимешь...
Так берегись холодных чувств,
не то, смотри, застынешь.
И люди все, и все дома,
где есть тепло покуда,
произнесут: пришла зима.
Но не поймут откуда.
Человеком владеет любовь, а любит он то, что уходит.
Мы никогда не бываем более далеки от желаний наших, чем тогда, когда воображаем, что владеем желаемым.