Давай с тобой продлим ещё на год вот это вот...
Давай с тобой продлим ещё на год вот Это вот.
Давай с тобой продлим ещё на год вот Это вот.
Только весёлость является наличной монетой счастья; всё другое — кредитные билеты.
Если бы ты ведал, из какого источника текут людские суждения и интересы, то перестал бы домогаться одобрения и похвалы людей.
Мысли тянутся к началу жизни — значит, жизнь подходит к концу.
Главное — верить. Если веришь, то всё обязательно будет хорошо — даже лучше, чем ты сам можешь устроить.
Остроумие — это отдушина для чувства враждебности, которое не может быть удовлетворено другим способом.
Мечтать ли вместе, спать ли вместе, но плакать всегда в одиночку.
Не стоит затевать ссоры с женщиной, в которой пробудились материнские чувства... На её стороне вся мораль мира...
Я не понимаю, к чему заниматься злословием. Если хочешь насолить кому-либо, достаточно лишь сказать о нём какую-нибудь правду.
За мгновеньем мгновенье — и жизнь промелькнёт...
Пусть весельем мгновение это блеснёт!
Берегись, ибо жизнь — это сущность творенья,
Как её проведёшь, так она и пройдёт.
Покамест полагали, что холера прилипчива, как чума, до тех пор карантины были зло необходимое. Но коль скоро начали замечать, что холера находится в воздухе, то карантины должны были тотчас быть уничтожены. 16 губерний вдруг не могут быть оцеплены, а карантины, не подкреплённые достаточно цепию, военною силою, — суть только средства к притеснению и причины к общему неудовольствию. Вспомним, что турки предпочитают чуму карантинам. В прошлом году карантины остановили всю промышленность, заградили путь обозам, привели в нищету подрядчиков и извозчиков, прекратили доходы крестьян и помещиков и чуть не взбунтовали 16 губерний. Злоупотребления неразлучны с карантинными постановлениями, которых не понимают ни употребляемые на то люди, ни народ. Уничтожьте карантины, народ не будет отрицать существования заразы, станет принимать предохранительные меры и прибегнет к лекарям и правительству; но покамест карантины тут, меньшее зло будет предпочтено большему и народ будет более беспокоиться о своём продовольствии, о угрожающей нищете и голоде, нежели о болезни неведомой и коей признаки так близки к отраве.
Первый сезон в Крыму, я играю в пьесе Сумбатова Прелестницу, соблазняющую юного красавца. Действие происходит в горах Кавказа. Я стою на горе и говорю противно-нежным голосом: «Шаги мои легче пуха, я умею скользить, как змея...» После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображавшую гору, и больно ушибить партнёра. В публике смех, партнёр, стеная, угрожает оторвать мне голову.
Нет зверя свирепее, чем человек, если к страстям его присоединяется власть.
Рано или поздно лучшие ноги станут спотыкаться, гордая спина согнётся, чёрная борода поседеет, кудрявая голова облысеет, лицо покроется морщинами. Лишь доброе сердце подобно солнцу, не перестанет сиять ярким светом и всегда будет следовать верным путём.
Ты наше сердце в грязный ком вложил.
Ты в рай змею коварную впустил.
И человеку — Ты же обвинитель?
Скорей проси, чтоб он тебя простил!
Любовь, это очень глубокое понимание того, что кто-то завершает тебя.