Мадам, — не улыбайтесь, это страшно...

Раньше я боялся, что меня могут забыть. Теперь я боюсь, что меня могут запомнить!

Михаил Жванецкий

Надо всё уравновешивать — вот в чём весь секрет жизни.

Эрих Мария Ремарк

Раньше я слушал слова людей и верил в их дела. Теперь же я слушаю слова людей и смотрю на их дела.

Конфуций

Жизнь как раз в том и заключается, чтобы 7 раз упасть и 8 раз подняться.

Пауло Коэльо

Дети — боги, а мы делаем из них людей.

Михаил Задорнов

В конечном счёте, человек любит свои желания, а не желаемое.

Фридрих Ницше

Я, к сожаленью, здесь не посторонний...

Владимир Вишневский

Вина, она не в этих звёздах. Она внутри нас.

Уильям Шекспир

Лишь в людях себя познать способен человек.

Иоганн Вольфганг Гёте

Коньяк в графине — цвета янтаря,
что, в общем, для Литвы симптоматично.
Коньяк вас превращает в бунтаря.
Что не практично. Да, но романтично.
Он сильно обрубает якоря
всему, что неподвижно и статично.

Конец сезона. Столики вверх дном.
Ликуют белки, шишками насытясь.
Храпит в буфете русский агроном,
как свыкшийся с распутицею витязь.
Фонтан журчит, и где-то за окном
милуются Юрате и Каститис.

Пустые пляжи чайками живут.
На солнце сохнут пёстрые кабины.
За дюнами транзисторы ревут
и кашляют курляндские камины.
Каштаны в лужах сморщенных плывут
почти как гальванические мины.

К чему вся метрополия глуха,
то в дюжине провинций переняли.
Поёт апостол рачьего стиха
в своём невразумительном журнале.
И слепок первородного греха
свой образ тиражирует в канале.

Страна, эпоха — плюнь и разотри!
На волнах пляшет пограничный катер.
Когда часы показывают «три»,
слышны, хоть заплыви за дебаркадер,
колокола костёла. А внутри
на муки Сына смотрит Богоматерь.

И если жить той жизнью, где пути
действительно расходятся, где фланги,
бесстыдно обнажаясь до кости,
заводят разговор о бумеранге,
то в мире места лучше не найти
осенней, всеми брошенной Паланги.

Ни русских, ни евреев. Через весь
огромный пляж двухлетний археолог,
ушедший в свою собственную спесь,
бредёт, зажав фаянсовый осколок.
И если сердце разорвётся здесь,
то по-литовски писанный некролог

не превзойдёт наклейки с коробка,
где брякают оставшиеся спички.
И солнце, наподобье колобка,
зайдёт, на удивление синичке
на миг за кучевые облака
для траура, а может, по привычке.

Лишь море будет рокотать, скорбя
безлично — как бывает у артистов.
Паланга будет, кашляя, сопя,
прислушиваться к ветру, что неистов,
и молча пропускать через себя
республиканских велосипедистов.

Иосиф Бродский