Никаких объяснений. Они слишком отдают пошлостью...
Никаких объяснений. Они слишком отдают пошлостью. Любовь не терпит объяснений. Ей нужны поступки.
Никаких объяснений. Они слишком отдают пошлостью. Любовь не терпит объяснений. Ей нужны поступки.
Долго возился Иван-царевич с лягушкой, пока не увидел записку: «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!»
Исключительно через то, что мы делаем, узнаем мы, что мы такое.
Молчаливость и скромность — качества очень пригодные для разговора.
Какова широта взгляда, такова широта и решений.
На лицах дерзость, в сердце страх.
Животные суть не что иное, как прообразы наших добродетелей и пороков, блуждающие перед нашим взором призраки наших душ.
Ни одни отношения не могут достигнуть уровня, на котором не будет проблем. Если же вы видите отношения, в которых нет проблем, это значит, что отношений больше нет.
Есть книга, коей каждое слово истолковано, объяснено, проповедано во всех концах земли, применено ко всевозможным обстоятельствам жизни и происшествиям мира; из коей нельзя повторить ни единого выражения, которого не знали бы все наизусть, которое не было бы уже пословицею народов; она не заключает уже для нас ничего неизвестного; но книга сия называется Евангелием, — и такова её вечно-новая прелесть, что если мы, пресыщенные миром или удручённые унынием, случайно откроем её, то уже не в силах противиться её сладкому уверению и погружаемся духом в её божественное красноречие...
В здании человеческого счастья дружба возводит стены, а любовь образует купол.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.
Не существует никакого великого зла, кроме чувства вины.
Если что-то и стоит делать, так только то, что принято считать невозможным.
...И ночь, как замечено выше, нежна,
и тянет в объятья, как в петлю...
Не я тебе нужен,
не ты мне нужна —
А встретиться нужно — немедля.
Приходит мужик в ЗАГС, сдаёт паспорт:
— Не могу больше так. Стесняюсь, знакомиться боюсь, друзей не нажил. Хочу сменить паспортные данные.
Паспортистка берёт паспорт, смотрит, там: Иван Говно, 43 года.
— О, ну да, долго же вы терпели... На что хотите сменить?
— Пётр.