Психиатр больному: ― Всех уверяете, что Вы Наполеон...
Психиатр больному:
― Всех уверяете, что Вы Наполеон, а мне вдруг заявляете, что Вы Кутузов.
― Доктор, я Вас очень уважаю и только Вам говорю правду.
Психиатр больному:
― Всех уверяете, что Вы Наполеон, а мне вдруг заявляете, что Вы Кутузов.
― Доктор, я Вас очень уважаю и только Вам говорю правду.
Вселенная — это разнообразие в единстве.
Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.
Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.
Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.
Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь — человеку нужна, как минимум,
ещё одна жизнь. И я эту долю прожил.
Повезло и тебе: где ещё, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своём бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнильё отлива.
Девушки, не ходите замуж за иностранцев! Поддержите отечественного производителя!
Любовь может обойтись без взаимности, но дружба — никогда.
Одно слово освобождает нас от всех тяжестей и болей жизни: это слово — любовь.
От жизни той, что бушевала здесь,
От крови той, что здесь рекой лилась,
Что уцелело, что дошло до нас?
Два-три кургана, видимых поднесь...
Да два-три дуба выросли на них,
Раскинувшись и широко и смело.
Красуются, шумят, — и нет им дела,
Чей прах, чью память роют корни их.
Природа знать не знает о былом,
Ей чужды наши призрачные годы,
И перед ней мы смутно сознаём
Себя самих — лишь грёзою природы.
Поочерёдно всех своих детей,
Свершающих свой подвиг бесполезный,
Она равно приветствует своей
Всепоглощающей и миротворной бездной.
Достойный человек не может не обладать широтой познаний и твёрдостью духа. Его ноша тяжела, а путь его долог. Человечность — вот ноша, которую несёт он: разве не тяжела она? Только смерть завершает его путь: разве не долог он?
Если женщина изменяет, не надо искать тут разумных причин: всё дело не в разуме, а в чувствах.
Если главная цель в жизни не количество прожитых лет, а честь и достоинство, то какая разница, когда умирать?