Вот так же отцветём и мы и отшумим, как гости сада...
Вот так же отцветём и мы
И отшумим, как гости сада...
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.
Вот так же отцветём и мы
И отшумим, как гости сада...
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.
Поздравляю себя
с этой ранней находкой, с тобою,
поздравляю себя
с удивительно горькой судьбою...
Музыка глушит печаль.
Вдвойне тяжелее переносить обиды со стороны тех людей, от которых мы всего менее вправе ожидать их.
Обида как татуировка — легко нанести, трудно вывести.
Вместо солнца весь мир озарить — не могу,
В тайну сущего дверь отворить — не могу,
В море мыслей нашёл я жемчужину смысла,
Но от страха её просверлить не могу.
Слово может согреть, окрылить и спасти,
Осчастливить и льды протаранить.
Слово может нам тысячи бед принести,
Оскорбить и безжалостно ранить.
А поэтому скажем себе сурово:
«Чтобы не было в жизни ненужных бед
Надо думать, ребята, над каждым словом,
Ибо слов невесомых на свете нет!»
Сердце, однажды слившееся с другим, никогда не испытает того же с прежней силой.
Кто пил вино — ушёл, кто пьёт — уйдёт,
Но разве тот бессмертен кто не пьёт?
Вновь Исакий в облаченье
Из литого серебра.
Стынет в грозном нетерпенье
Конь Великого Петра.
Ветер душный и суровый
С чёрных труб сметает гарь...
Ах! своей столицей новой
Недоволен государь.
Сердце бьётся ровно, мерно.
Что мне долгие года!
Ведь под аркой на Галерной
Наши тени навсегда.
Сквозь опущенные веки
Вижу, вижу, ты со мной,
И в руке твоей навеки
Нераскрытый веер мой.
Оттого, что стали рядом
Мы в блаженный миг чудес,
В миг, когда над Летним садом
Месяц розовый воскрес, —
Мне не надо ожиданий
У постылого окна
И томительных свиданий.
Вся любовь утолена.
Ты свободен, я свободна,
Завтра лучше, чем вчера, —
Над Невою темноводной,
Под улыбкою холодной
Императора Петра.
Будем наслаждаться тем, что имеем, не вдаваясь в сравнения; никогда не будет счастлив тот, кто досадует на более счастливого.
Истинная добродетель никогда не озирается на тень свою — на славу.
Ты будешь жить на свете десять раз,
Десятикратно в детях повторённый,
И вправе будешь в свой последний час
Торжествовать над смертью покорённой.
Шёл по улице интеллигент, задумался и не заметил, как его переехал каток. Мимо шёл мужик, поднял интеллигента, повертел в руках, и решив, что в хозяйстве пригодится, свернул его в рулон и понёс домой. Жена мужика приспособила интеллигента в качестве придверного коврика. Шло время, люди ходили, вытирали об него ноги, и он стал достаточно грязным. Жена решила постирать его и повесила сушиться на балкон. А погода на улице была плохая, интеллигент простудился и умер...