Я не знал, что любовь — зараза, я не знал, что любовь — чума...
Я не знал, что любовь — зараза,
Я не знал, что любовь — чума.
Подошла и прищуренным глазом
Хулигана свела с ума.
Я не знал, что любовь — зараза,
Я не знал, что любовь — чума.
Подошла и прищуренным глазом
Хулигана свела с ума.
Мальчик... Девочка... Какая, в жопу, разница?
Предатель муж — уже не муж...
Отец-предатель — вовсе не отец.
Губа не дура.
О душа! Ты меня превратила в слугу.
Я твой гнёт ощущаю на каждом шагу.
Для чего я родился на свет, если в мире
Всё равно ничего изменить не могу?
Всё лишь на миг, что людьми создаётся.
Блекнет восторг новизны,
Но неизменной, как грусть, остаётся
Связь через сны.
Успокоенье... Забыть бы... Уснуть бы...
Сладость опущенных век...
Сны открывают грядущего судьбы,
Вяжут навек.
Всё мне, что бы ни думал украдкой,
Ясно, как чистый кристалл.
Нас неразрывной и вечной загадкой
Сон сочетал.
Я не молю: «О, Господь, уничтожи
Муку грядущего дня!»
Нет, я молю: «О пошли ему. Боже,
Сон про меня!»
Пусть я при встрече с тобою бледнею,
Как эти встречи грустны!
Тайна одна. Мы бессильны пред нею:
Связь через сны.
В деревне Бог живёт не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освещает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.
В деревне он в избытке. В чугуне
он варит по субботам чечевицу,
приплясывает сонно на огне,
подмигивает мне, как очевидцу.
Он изгороди ставит, выдаёт
девицу за лесничего и, в шутку,
устраивает вечный недолёт
объездчику, стреляющему в утку.
Возможность же всё это наблюдать,
к осеннему прислушиваясь свисту,
единственная, в общем, благодать,
доступная в деревне атеисту.
Не следует законами достигать того, что можно достигнуть улучшением нравов.
Моя философия не дала мне совершенно никаких доходов, но она избавила меня от очень многих трат.
Намерение воина сильнее любых препятствий.
Что песня, кубки, ласки без тепла?
Игрушки, мусор детского угла.
А что молитвы, подвиги и жертвы?
Сожжённая и дряхлая зола.