Вечно женственное влечёт нас ввысь...
Вечно женственное влечёт нас ввысь.
Вечно женственное влечёт нас ввысь.
Беда бедой беду затыкает.
Неумение выразить свои чувства ещё не означает их отсутствие.
Ты письмо моё, милый, не комкай.
До конца его, друг, прочти.
Надоело мне быть незнакомкой,
Быть чужой на твоём пути.
Не гляди так, не хмурься гневно.
Я любимая, я твоя.
Не пастушка, не королевна
И уже не монашенка я —
В этом сером, будничном платье,
На стоптанных каблуках...
Но, как прежде, жгуче объятье,
Тот же страх в огромных глазах.
Ты письмо моё, милый, не комкай,
Не плачь о заветной лжи,
Ты его в твоей бедной котомке
На самое дно положи.
Смирение есть проявление духовной мощи в победе над самостью. Смирение есть раскрытие души для реальности. Считать себя самым страшным грешником — есть такое же самомнение, как считать себя святым. Смирение есть не самоуничтожение человеческой воли, а просветление и свободное подчинение её истине.
Тот, кто находит удовольствие в уединении, либо дикий зверь, либо бог.
Крайности как круги на воде — дальше всего от центра они сходятся.
— Сегодня я убила пять мух: двух самцов и трёх самок.
— Как вы это определили?
— Две сидели на пивной бутылке, а три на зеркале.
Пускай живёшь ты дворником, родишься вновь — прорабом,
А после из прораба до министра дорастёшь,
Но если туп, как дерево, — родишься баобабом
И будешь баобабом тыщу лет, пока помрёшь.
Высшая форма преступления — предательство прошлого.
Надеяться всегда лучше, чем отчаиваться.
Цена власти — это ответственность.
Я был попросту слеп.
Ты, возникая, прячась,
даровала мне зрячесть.
Так оставляют след.
В крупном магазине. Стою, копаюсь в кухонных клеёнках. За моей спиной — железная такая сетчатая корзина. В корзине — шляпы, кепки, панамки. У корзины — мама с мальчиком лет 10-11. С другой стороны в панамках роется дедуля. Очень приличный, но крайне ветхий.
Мальчик хватает из корзины огромную алую шляпу с широкими полями и маком сбоку. Напяливает в восторге и вопит:
— Мама, мама, смотри какая у меня шляпа!
— Что ты делаешь?! — орёт мама, — Что ты женскую шляпу схватил? Ты идиот?! Ты что, баба?! Ты бы ещё трусы женские напялил! Что ты как педераст бабье барахло хватаешь?! Вон ещё лифчик напяль! Поди, поди, вон лифчик примерь!
Я утыкаюсь в клеенки: «Не твоё дело, молчи, дура, внуков дождись, и воспитывай!»
Внезапно ветхий дедуля с непередаваемо-анекдотическим «одесским» выговором, грассируя и помогая себе жестами говорит:
— Таки мадам, Ви уже напрасно инструктируете мальчика! Имея с детства рядом такой образец женщины, Ваш мальчик легко станет педерастом без дополнительных инструкций!
Немая сцена...
Я, отлипая от клеёнок:
— Дедушка, можно я вас в щёчку поцелую?
— Это — в любой момэнт, — говорит дедушка.
Большая часть болезней наших — это дело наших собственных рук; мы могли бы почти всех их избежать, если бы сохранили образ жизни простой, однообразный и уединённый, который предписан нам был природою.
...И на тысячелетнем рубеже
ещё возможна дружба М и Ж.
(Как трогательно - Тэтчер с Пиночетом...
не допуская ничего при этом.)