Давно уже две жизни я живу, одной — внутри себя, другой — наружно...
Давно уже две жизни я живу,
Одной — внутри себя, другой — наружно;
Какую я реальной назову?
Не знаю, мне порой в обеих чуждо.
Давно уже две жизни я живу,
Одной — внутри себя, другой — наружно;
Какую я реальной назову?
Не знаю, мне порой в обеих чуждо.
Вчера я, вдруг, подумал на досуге —
Нечаянно, украдкой, воровато —
Что, если мы и вправду Божьи слуги,
То счастье — не подарок, а зарплата.
Женщины хотят меняться. Они не правы. Я за счастье. А счастье в постоянстве и в том, чтобы не изменяться.
Голод — не тётка, а мать родная.
Меняйте ваши мнения, сохраняйте ваши принципы: меняйте листья, сохраняйте корни.
Шестьдесят лет тому назад «оптимист» и «дурак» не были синонимами.
Самое причудливое безрассудство бывает обычно порождением самого утончённого рассудка.
Вытапливай воск, но сохраняй мёд.
Даже самые светлые в мире умы
Не смогли разогнать окружающей тьмы.
Рассказали нам несколько сказочек на ночь —
И отправились мудрые, спать, как и мы.
Чем больше заполняется наша душа, тем вместительнее она становится.
А смерти бояться не надо, и слова этого бояться не надо. В жизни есть много такого, что гораздо страшнее, чем смерть. Вся грязь, вся мерзость происходят от боязни смерти. А эти интеллигентские штучки, что умирает кто-то другой, плохой, а не мы, — надо бросить. Именно мы погибаем, мы умираем, а никто другой.
Мне известно, что мне ничего неизвестно, —
Вот последняя правда, открытая мной.
Каждый человек для одного бывает хорош, а для другого — плох.
— Ты никогда ничего не боишься.
— Я уже ничего не боюсь. Это не одно и то же.
Двое лежат в постели после секса. Он курит, она мечтательно спрашивает:
— Слушай, а может поженимся?..
Он, выдыхая дым в потолок:
— Ой, да кому мы нужны!..