В сердцах заламывая руки, я всё же бесконечно рад...
В сердцах заламывая руки,
Я всё же бесконечно рад,
Что нашим детям наши внуки
За наши муки отомстят.
В сердцах заламывая руки,
Я всё же бесконечно рад,
Что нашим детям наши внуки
За наши муки отомстят.
История человечества в основном — история идей.
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.
Кто урод, кто красавец — не ведает страсть,
В ад согласен безумец влюблённый попасть.
Безразлично влюблённым, во что одеваться,
Что на землю стелить, что под голову класть!
В тихий час, когда лучи неярки
И душа устала от людей,
В золотом и величавом парке
Я кормлю спокойных лебедей.
Догорел вечерний праздник неба.
(Ах, и небо устаёт пылать!)
Я стою, роняя крошки хлеба
В золотую, розовую гладь.
Уплывают беленькие крошки,
Покружась меж листьев золотых.
Тихий луч мои целует ножки
И дрожит на прядях завитых.
Затенён задумчивой колонной,
Я стою и наблюдаю я,
Как мой дар с печалью благосклонной
Принимают белые друзья.
В тёмный час, когда мы все лелеем,
И душа томится без людей,
Во дворец по меркнущим аллеям
Я иду от белых лебедей.
Если тебе плюют в спину, значит ты впереди.
Что толку толковать тому, кто бестолков!
Что-то в их лицах есть,
что противно уму.
Что выражает лесть
неизвестно кому.
Строптивых женщин легче переносить, чем спокойных. Их, правда, иногда убивают, зато никогда не бросают.
Не зная падежов, не говори глупостев.
В определённом смысле то, что мы называем счастьем, случается в результате удовлетворения длительное время сдерживаемых потребностей.
Самый благородный из известных людям видов страха — страх за судьбу другого.
Высшая доблесть состоит в том, чтобы совершать в одиночестве то, на что люди обычно отваживаются лишь в присутствии многих свидетелей.
Тяжёлым утюгом гладит человека Бог и расправляет душевные морщины.
Суеверия — это поэзия жизни.