Улучшить человека невозможно, и мы великолепны безнадёжно...
Улучшить человека невозможно,
И мы великолепны безнадёжно.
Улучшить человека невозможно,
И мы великолепны безнадёжно.
Как-то Раневская, сняв телефонную трубку, услышала сильно надоевший ей голос кого-то из поклонников и заявила:
— Извините, не могу продолжать разговор. Я говорю из автомата, а здесь большая очередь.
Ты куришь чёрную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться ещё стройней.
Если вы желаете больше, чем имеете, то должны знать, что имеете больше, чем заслуживаете.
Если дружишь с хромым, и сам начинаешь прихрамывать.
Мудрец не свободен от страстей, а умерен в страстях.
Привет! Твоя фамилия — СВОБОДЕН!
Всё рвётся там, где тонко, и лишь человек ломается от грубости.
С соперниками следует бороться
Не криками домашними, не ревностью,
А всё напротив: ласками и нежностью,
Как раз всем тем, что чувствами зовётся.
А если теплота не получается
И нежности в душе не отыскать,
Тогда пусть что угодно и свершается,
И на невзгоды нечего пенять!
Чаще пользуйся ушами, чем языком.
Когда я был молод, я совал своё невежество всем в лицо. Меня били за это. И к сорока годам я отточил наконец оружие моих знаний. А если вы будете скрывать своё невежество, вас не будут бить и вы никогда не поумнеете.
Мир достаточно велик, чтобы удовлетворить нужды любого человека, но слишком мал, чтобы удовлетворить людскую жадность.
Пять вещей составляют совершенную добродетель: серьёзность, щедрость души, искренность, усердие и доброта.
Когда меня выпустят на свободу, я попросту перейду из одной тюрьмы в другую.
Как часто, пёстрою толпою окружён,
Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,
При шуме музыки и пляски,
При диком шёпоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски,
Когда касаются холодных рук моих
С небрежной смелостью красавиц городских
Давно бестрепетные руки, —
Наружно погружась в их блеск и суету,
Ласкаю я в душе старинную мечту,
Погибших лет святые звуки.
И если как-нибудь на миг удастся мне
Забыться, — памятью к недавней старине
Лечу я вольной, вольной птицей,
И вижу я себя ребёнком, и кругом
Родные всё места: высокий барский дом
И сад с разрушенной теплицей,
Зелёной сетью трав подёрнут спящий пруд,
А за прудом село дымится — и встают
Вдали туманы над полями.
В аллею тёмную вхожу я, сквозь кусты
Глядит вечерний луч, и жёлтые листы
Шумят под робкими шагами.
И странная тоска теснит уж грудь мою,
Я думаю об ней, я плачу и люблю,
Люблю мечты моей созданье
С глазами, полными лазурного огня,
С улыбкой розовой, как молодого дня
За рощей первое сиянье.
Так царства дивного всесильный господин —
Я долгие часы просиживал один,
И память их жива поныне
Под бурей тягостных сомнений и страстей,
Как свежий островок безвредно средь морей
Цветёт на влажной их пустыне.
Когда ж, опомнившись, обман я узнаю
И шум толпы людской спугнёт мечту мою,
На праздник незванную гостью,
О, как мне хочется смутить весёлость их
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!..