Легко слова Эзопа эти ко всем эпохам приложить...

В душе у всех теперь надрыв:
Без капли жалости эпоха
Всех обокрала, вдруг открыв,
Что, где нас нет, там тоже плохо.

Игорь Губерман

Потому что искусство поэзии требует слов,
я — один из глухих, облысевших, угрюмых послов
второсортной державы, связавшейся с этой, —
не желая насиловать собственный мозг,
сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск
за вечерней газетой.

Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал
в этих грустных краях, чей эпиграф — победа зеркал,
при содействии луж порождает эффект изобилья.
Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя.
Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя, —
это чувство забыл я.

В этих грустных краях всё рассчитано на зиму: сны,
стены тюрем, пальто, туалеты невест — белизны
новогодней, напитки, секундные стрелки.
Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей;
пуританские нравы. Бельё. И в руках скрипачей —
деревянные грелки.

Этот край недвижим. Представляя объём валовой
чугуна и свинца, обалделой тряхнёшь головой,
вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.
Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь.
Даже стулья плетёные держатся здесь
на болтах и на гайках.

Только рыбы в морях знают цену свободе; но их
немота вынуждает нас как бы к созданью своих
этикеток и касс. И пространство торчит прейскурантом.
Время создано смертью. Нуждаясь в телах и вещах,
свойства тех и других оно ищет в сырых овощах.
Кочет внемлет курантам.

Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав,
к сожалению, трудно. Красавице платье задрав,
видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.
И не то чтобы здесь Лобачевского твёрдо блюдут,
но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут —
тут конец перспективы.

То ли карту Европы украли агенты властей,
то ль пятёрка шестых остающихся в мире частей
чересчур далека. То ли некая добрая фея
надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.
Сам себе наливаю кагор — не кричать же слугу —
да чешу котофея...

То ли пулю в висок, словно в место ошибки перстом,
то ли дёрнуть отсюдова по морю новым Христом.
Да и как не смешать с пьяных глаз, обалдев от мороза,
паровоз с кораблём — всё равно не сгоришь от стыда:
как и чёлн на воде, не оставит на рельсах следа
колесо паровоза.

Что же пишут в газетах в разделе «Из зала суда»?
Приговор приведён в исполненье. Взглянувши сюда,
обыватель узрит сквозь очки в оловянной оправе,
как лежит человек вниз лицом у кирпичной стены;
но не спит. Ибо брезговать кумполом сны
продырявленным вправе.

Зоркость этой эпохи корнями вплетается в те
времена, неспособные в общей своей слепоте
отличать выпадавших из люлек от выпавших люлек.
Белоглазая чудь дальше смерти не хочет взглянуть.
Жалко, блюдец полно, только не с кем стола вертануть,
чтоб спросить с тебя, Рюрик.

Зоркость этих времён — это зоркость к вещам тупика.
Не по древу умом растекаться пристало пока,
но плевком по стене. И не князя будить — динозавра.
Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера.
Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора
да зелёного лавра.

Иосиф Бродский

Не могу эту жизнь продолжать,
А порвать с ней — мучительно сложно;
Тяжелее всего уезжать
Нам оттуда, где жить невозможно.

Игорь Губерман

То наслаждаясь, то скорбя,
Держась пути любого,
Будь сам собой, не то тебя
Посадят за другого.

Игорь Губерман

Знакома всем глухая робость,
Когда у края вдруг шатает:
Нас чувство тихо тянет в пропасть,
Но разум за руку хватает.

Игорь Губерман

Три фрукта варятся в компоте,
Где плещет жизни кутерьма:
Судьба души, фортуна плоти
И приключения ума.

Игорь Губерман

Горжусь, что в мировом переполохе,
В метаниях от буйности к тоске —
Сознание свихнувшейся эпохи
Безумствует на русском языке.

Игорь Губерман

Два смысла в жизни — внутренний и внешний,
У внешнего — семья, дела, успех;
А внутренний — неясный и нездешний —
В ответственности каждого за всех.

Игорь Губерман

Когда сидишь в собраньях шумных,
Язык пылает и горит;
Но люди делятся на умных
И тех, кто много говорит.

Игорь Губерман

Кто понял жизни смысл и толк,
Давно замкнулся и умолк.

Игорь Губерман

Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав, к сожалению, трудно.

Иосиф Бродский

Думаю я, глядя на собрата —
Пьяницу, подонка, неудачника, —
Как его отец кричал когда-то:
«Мальчика! Жена родила мальчика!»

Игорь Губерман

Умру за рубежом или в отчизне,
С диагнозом не справятся врачи;
Я умер от злокачественной жизни,
Какую с наслаждением влачил.

Игорь Губерман

Нас мало — юных, окрылённых,
не задохнувшихся в пыли,
ещё простых, ещё влюблённых
в улыбку детскую земли.

Мы только шорох в старых парках,
мы только птицы, мы живём
в очарованье пятен ярких,
в чередованьи звуковом.

Мы только мутный цвет миндальный,
мы только первопутный снег,
оттенок тонкий, отзвук дальний,—
но мы пришли в зловещий век.

Навис он, грубый и огромный,
но что нам гром его тревог?
Мы целомудренно бездомны,
и с нами звёзды, ветер, Бог.

Владимир Набоков

Жить покоем дорожа:
Пресно, Тускло, Простоквашно!
Чтоб душа была свежа,
Нужно делать то что Страшно!!!

Игорь Губерман