Был Филя в силе — все други к нему валили...
Был Филя в силе — все други к нему валили, а пришла беда — все прочь со двора.
Был Филя в силе — все други к нему валили, а пришла беда — все прочь со двора.
Обдумай, верно ли и возможно ли то, что ты обещаешь, ибо обещание — есть долг.
Людские массы текут мочою.
Они безлики,
Они бескрайни.
Одиночество — это не тогда, когда вы ночью просыпаетесь от собственного завывания, хотя это тоже одиночество. Одиночество — это не тогда, когда вы возвращаетесь домой и всё лежит, как было брошено год назад, хотя это тоже одиночество. Одиночество — это не телевизор, приёмник и чайник, включённые одновременно для ощущения жизни и чьих-то голосов, хотя это тоже одиночество. Это даже не раскладушка у знакомых, суп у друзей... Это поправимо, хотя и безнадёжно. Настоящее одиночество, когда вы всю ночь говорите сами с собой — и вас не понимают.
От критики нельзя ни спастись, ни оборониться; нужно поступать ей назло, и мало-помалу она с этим свыкнется.
Бренность мира узрев, горевать погоди!
Верь: недаром колотиться сердце в груди.
Не горюй о минувшем: что было, то сплыло.
Не горюй о грядущем: туман впереди...
Мне тебя уже не надо,
Милый, — и не оттого что
С первой почтой — не писал.
И не оттого что эти
Строки, писанные с грустью,
Будешь разбирать — смеясь.
(Писанные мной одною —
Одному тебе! — впервые! —
Расколдуешь — не один.)
И не оттого что кудри
До щеки коснутся — мастер
Я сама читать вдвоём! —
И не оттого что вместе
— Над неясностью заглавных! —
Вы вздохнёте, наклонясь.
И не оттого что дружно
Веки вдруг смежатся — труден
Почерк, — да к тому — стихи!
Нет, дружочек! — Это проще,
Это пуще, чем досада:
Мне тебя уже не надо —
Оттого что — оттого что —
Мне тебя уже не надо!
Не хвастай, что не пьёшь — немало за тобою,
Приятель, знаю я гораздо худших дел.
Бабка свидетельница в суде по делу об изнасиловании:
— Иду я, значит, гляжу: кусты шевелятся, ну думаю: е*утся!..
Судья:
— Гражданка, Вы же в суде, правильно говорить: сношаются.
— Ну да, гражданин судья, думаю: сношаются... А подхожу ближе, гляжу: е*утся!..
Кто делает деньги,
кто делает вид, —
ну, в общем, без дела
никто не сидит.
И ты в своё Дело
уйди с головой —
и люди оценят:
«Ваще, деловой!»
Молодость больше любит быть поощряемой, нежели обучаемой.
Мы — послушные куклы в руках у творца!
Это сказано мною не ради словца.
Нас по сцене всевышний на ниточках водит
И пихает в сундук, доведя до конца.
Волосы за висок
между пальцев бегут,
как волны, наискосок,
и не видно губ,
оставшихся на берегу,
лица, сомкнутых глаз,
замерших на бегу
против теченья. Раз-
розненный мир черт
нечем соединить.
Ночь напролёт след,
путеводную нить
ищут язык, взор,
подобно борзой,
упираясь в простор,
рассечённый слезой.
Вверх по теченью, вниз —
я. Сомкнутых век
не раскрыв, обернись:
там, по теченью вверх,
что (не труди глаза)
там у твоей реки?
Не то же ли там, что за устьем моей руки?
Мир пятерни. Срез
ночи. И мир ресниц.
Тот и другой без
обозримых границ.
И наши с тобой слова,
помыслы и дела
бесконечны, как два
ангельские крыла.
Немного нужно, чтобы умереть, но искать смерть значит ничего не искать.
Заходит мужик в общественный туалет, садится и слышит голос из соседней кабинки:
— Привет!
Мужик:
— Ну здравствуй.
Голос:
— Как дела?
Мужик:
— Нормально, а у тебя?
Голос:
— Я тебе позже перезвоню, со мной какой-то дебил в туалете разговаривает...
С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже уходят корни его в землю, вниз, в мрак и глубину — ко злу.