Мы всегда считаем себя умнее других, поэтому постоянно оказываемся...
Мы всегда считаем себя умнее других, поэтому постоянно оказываемся в дураках.
Мы всегда считаем себя умнее других, поэтому постоянно оказываемся в дураках.
Что без страданий жизнь поэта?
И что без бури океан?
Никогда не говорите, что так все делают: все всегда плохо делают — раз так охотно на них ссылаются. У всех есть второе имя: никто, и совсем нет лица: бельмо. Если вам скажут: так никто не делает (не одевается, не думает, и т. д.) отвечайте: — А я — кто.
Простор открыт —
Ничего святого.
Вошёл к парикмахеру, сказал — спокойный:
«Будьте добры, причешите мне уши».
Гладкий парикмахер сразу стал хвойный,
Лицо вытянулось, как у груши.
«Сумасшедший!
Рыжий!" —
Запрыгали слова.
Ругань металась от писка до писка,
И до-о-о-о-лго
Хихикала чья-то голова,
Выдёргиваясь из толпы, как старая редиска.
А судьи кто? — За древностию лет
К свободной жизни их вражда непримирима,
Сужденья черпают из забытых газет
Времён Очаковских и покоренья Крыма;
Язык мой — враг мой.
Все строят планы, и никто не знает, проживёт ли он до вечера.
Мечта не имеет срока годности.
Будь холодна, как лёд, и чиста, как снег, — ты всё же не избежишь клеветы.
Есть зрелище более величественное, чем море, — это небо; есть зрелище более величественное, чем небо, — это глубь человеческой души.
Чтобы уметь быть злым, надо выучиться быть добрым: иначе будешь просто гадким.
Часто сквозь видимый миру смех льются невидимые миру слёзы.
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.
Очень много масок у отчаяния, смех — отнюдь не худшая из них.