Страшной приметой считается, если чёрный кот...
Страшной приметой считается, если чёрный кот разобьёт зеркало пустым ведром!
Страшной приметой считается, если чёрный кот разобьёт зеркало пустым ведром!
Выбранный президент обмену и возврату не подлежит.
Побывала я в Париже, в Вене, в Лондоне — и всюду одна да одна, и тут оказалось: быть одной в Париже ничуть не лучше, чем в Гринтауне, штат Иллинойс. Всё равно где — важно, что ты одна. Конечно, остаётся вдоволь времени размышлять, шлифовать свои манеры, оттачивать остроумие. Но иной раз я думаю: с радостью отдала бы острое словцо или изящный реверанс за друга, который остался бы со мной на субботу и воскресенье лет эдак на тридцать.
Я не признаю слова «играть». Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене жить нужно.
Пчела вонзив стальное жало, не знает, что она пропала...
Так и глупцы, пуская яд не знают, что они творят.
В чужом доме не будь приметлив, а будь приветлив.
Не смерть страшна. Страшна бывает жизнь,
Случайная, навязанная жизнь...
В потёмках мне подсунули пустую.
И без борьбы отдам я эту жизнь.
Милое, дорогое, незабвенное детство! Отчего оно, это навеки ушедшее, невозвратное время, отчего оно кажется светлее, праздничнее и богаче, чем было на самом деле?
Едва ли есть высшее из наслаждений, как наслаждение творить.
Благоразумие — лучшая черта храбрости.
Относись к человеку всегда как к цели и никогда — как к средству.
В раю лучше климат, но в аду лучше компания.
Да разве любовь имеет что-либо общее с умом!
Власть — не средство; она — цель. Диктатуру учреждают не для того, чтобы охранять революцию; революцию совершают для того, чтобы установить диктатуру. Цель репрессий — репрессии. Цель пытки — пытка. Цель власти — власть.
Скажи мне: где переняла
Ты обольстительные звуки
И как соединить могла
Отзывы радости и муки?
Премудрой мыслию вникал
Я в песни ада, в песни рая,
Но что ж? — нигде я не слыхал
Того, что слышал от тебя я!