Все мои несчастья живут во мне, и им всё равно, куда я перееду...
Все мои несчастья живут во мне, и им всё равно, куда я перееду.
Все мои несчастья живут во мне, и им всё равно, куда я перееду.
Ты узнаешь меня по почерку. В нашем ревнивом царстве
всё подозрительно: подпись, бумага, числа.
Даже ребёнку скучно в такие цацки;
лучше уж в куклы. Вот я и разучился.
Теперь, когда мне попадается цифра девять
с вопросительной шейкой (чаще всего, под утро)
или (заполночь) двойка, я вспоминаю лебедь,
плывущую из-за кулис, и пудра
с потом щекочут ноздри, как будто запах
набирается как телефонный номер
или — шифр сокровища. Знать, погорев на злаках
и серпах, я что-то всё-таки сэкономил!
Этой мелочи может хватить надолго.
Сдача лучше хрусткой купюры, перила — лестниц.
Брезгуя шёлковой кожей, седая холка
оставляет вообще далеко наездниц.
Настоящее странствие, милая амазонка,
начинается раньше, чем скрипнула половица,
потому что губы смягчают линию горизонта,
и путешественнику негде остановиться.
Звук хлопка не возникает от одной руки.
Жаждущий стонет: «О, вкуснейшая вода!»
Вода взывает: «Где тот, кто выпьет меня?»
Жажда в наших душах есть магнетизм Воды:
Мы — это Она, а Она — это мы.
Мы опустились так низко, что проговаривать очевидные вещи теперь — первая обязанность всякого умного человека.
Вы не можете повторить одну и ту же ошибку дважды. Во второй раз это уже не ошибка, это выбор.
Лучше работать без определённой цели, чем ничего не делать.
Нет зверя свирепее, чем человек, если к страстям его присоединяется власть.
Я думала: ты нарочно —
Как взрослые хочешь быть.
Я думала: томно-порочных
Нельзя, как невест, любить.
Иногда шаг вперёд есть результат пинка под зад.
Когда ты одета хорошо, другие замечают тебя, когда плохо — твою одежду.
Скажи — не я ль тебя заметил
В толпе застенчивых подруг,
Твой первый взор не я ли встретил,
Не я ли был твой первый друг?
Если вы измеряете свой успех мерой чужих похвал и порицаний, ваша тревога будет бесконечной.
Сусальным золотом горят
В лесах рождественские ёлки,
В кустах игрушечные волки
Глазами страшными глядят.
О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода
И неживого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь!
Нет вернее средства разжечь в другом страсть, чем самому хранить холод.
Все попытки ума понять жизнь обречены на провал, потому что все эти понимания временны. Сегодня вы так понимаете жизнь, через месяц — иначе, через десять лет — совершенно по-другому. Жизнь — это таинство, а таинство нельзя понять, его можно только прожить...
На Красной площади еврей пристаёт к менту:
― Скажите пожалуйста, а зачем такая высокая Кремлёвская стена?
― Мент с издёвкой: А чтоб всякая сволочь не перелезла.
― А скажите, туда или оттуда?