Чтобы подняться, вы должны упасть, чтобы обрести, вы должны...
Чтобы подняться, вы должны упасть, чтобы обрести, вы должны потерять.
Чтобы подняться, вы должны упасть, чтобы обрести, вы должны потерять.
Бывают лампы в сотни ватт,
но свет их резок и увечен,
а кто слегка мудаковат,
порой на редкость человечен.
Что можешь знать ты обо мне,
Раз ты со мной не спал и не пил?
Порочность — это рабское свойство, а добродетель присуща свободе.
Жизнь коротка. И надо уметь. Надо уметь уходить с плохого фильма. Бросать плохую книгу. Уходить от плохого человека. Их много. Дела не идущие бросать. Даже от посредственности уходить. Их много. Время дороже. Лучше поспать. Лучше поесть. Лучше посмотреть на огонь, на ребёнка, на женщину, на воду.
Музыка стала врагом человека. Музыка навязывается, лезет в уши. Через стены. Через потолок. Через пол. Вдыхаешь музыку и удары синтезаторов. Низкие бьют в грудь, высокие зудят под пломбами. Спектакль менее наглый, но с него тоже не уйдёшь. Шикают. Одёргивают. Ставят подножку. Нравится. Компьютер прилипчив, светится, как привидение, зазывает, как восточный базар. Копаешься, ищешь, ищешь. Ну находишь что-то, пытаешься это приспособить, выбрасываешь, снова копаешься, нашёл что-то, повертел в голове, выбросил. Мысли общие. Слова общие.
Нет! Жизнь коротка.
И только книга деликатна. Снял с полки. Полистал. Поставил. В ней нет наглости. Она не проникает в тебя. Стоит на полке, молчит, ждёт, когда возьмут в тёплые руки. И она раскроется. Если бы с людьми так. Нас много. Всех не полистаешь. Даже одного. Даже своего. Даже себя.
Жизнь коротка. Что-то откроется само. Для чего-то установишь правило. На остальное нет времени. Закон один: уходить. Бросать. Бежать. Захлопывать или не открывать! Чтобы не отдать этому миг, назначенный для другого.
Когда-нибудь всё будет иметь свой конец — далёкий день, которого я уже не увижу, — тогда откроют мои книги и у меня будут читатели. Я должен писать для них, для них я должен закончить мои основные идеи. Сейчас я не могу бороться — у меня нет даже противников.
Когда дружба начинает слабеть и охлаждаться, она всегда прибегает к усиленной вежливости.
Мать — это самое трогательное из всего, что есть на свете. Мать — это значит прощать и приносить себя в жертву.
Всё было бы очень хорошо, если бы все наши поступки можно было бы совершать дважды.
Палач не знает роздыха,
Но всё же, чёрт возьми,
Работа-то на воздухе,
Работа-то с людьми...
Многие сделались жестокосердными потому, что раньше были сострадательны и часто видели себя обманутыми.
Эго — это вечный попрошайка, ему постоянно что-то нужно; а любовь благотворительна. Эго понимает только язык «брать», язык «дать» — это язык любви.
Люди хотят для себя богатства и славы; если то и другое нельзя обрести честно, следует их избегать. Люди страшатся бедности и безвестности; если того и другого нельзя избежать, не теряя чести, следует их принять.
Когда, в раздоре с миром и судьбой,
Припомнив годы, полные невзгод,
Тревожу я бесплодною мольбой
Глухой и равнодушный небосвод...
Грех, совершённый однажды с содроганием, мы в жизни повторяем ещё много раз, но уже с удовольствием.