Не так страшен чёрт, как его малюют...
Не так страшен чёрт, как его малюют.
Не так страшен чёрт, как его малюют.
Люблю твои глаза. Они, увидя,
Как сердцем ты неласкова со мной,
Мне соболезнуют в моей обиде,
Оделись в траур и глядят с тоской.
Сердце и разум — две несоединимые части одного неразрывного целого. Разуму надлежит оставаться холодным, но сердцу следует быть горячим. Сумей сохранить ясность рассудка в миг, когда сердце твоё пылает, — и станешь вершить деяния, о которых ранее не мог и помыслить.
Твореньем мастера пленён,
Я вижу то, что сделал он;
А глядя на свои поделки,
Одно я вижу — недоделки...
На киоске, предупреждение. «Уважаемые покупатели, так как у нас под киоском кто-то сдох, терпеть до полного разложения».
Есть свидетельство о рождении. Есть свидетельство о смерти. Где свидетельство о жизни?
Из логова змиева,
Из города Киева,
Я взял не жену, а колдунью.
А думал — забавницу,
Гадал — своенравницу,
Весёлую птицу-певунью.
Покликаешь — морщится,
Обнимешь — топорщится,
А выйдет луна — затомится,
И смотрит, и стонет,
Как будто хоронит
Кого-то, — и хочет топиться.
Твержу ей: крещённому,
С тобой по-мудрёному
Возиться теперь мне не в пору;
Снеси-ка истому ты
В днепровские омуты,
На грешную Лысую гору.
Молчит — только ёжится,
И всё ей неможется,
Мне жалко её, виноватую,
Как птицу подбитую,
Берёзу подрытую,
Над участью, Богом заклятую.
Где елей искалеченные руки
Взывали к мщенью — зеленеет ель,
И там, где сердце ныло от разлуки,—
Там мать поёт, качая колыбель.
Ты стала вновь могучей и свободной,
Страна моя!
Но живы навсегда
В сокровищнице памяти народной
Войной испепелённые года.
Для мирной жизни юных поколений,
От Каспия и до полярных льдов,
Как памятники выжженных селений,
Встают громады новых городов.
Благородный муж думает о праведном пути и не думает о пропитании. Он может трудиться в поле — и быть голодным. Он может посвятить себя учению — и принимать щедрые награды. Но благородный муж беспокоится о праведном пути и не беспокоится о бедности.