Какая любовь нас порой ожидает? Свеча или солнца горячий свет...

Почувствовав неправою себя,
Она вскипела бурно и спесиво,
Пошла шуметь, мне нервы теребя,
И через час, всё светлое губя,
Мы с ней дошли едва ль не до разрыва.


И было столько недостойных слов,
Тяжеловесных, будто носороги,
Что я воскликнул: — Это не любовь! —
И зашагал сурово по дороге.

Иду, решая: нужен иль не нужен?
А сам в окрестной красоте тону:
За рощей вечер, отходя ко сну,
Готовит свой неторопливый ужин.

Как одинокий, старый холостяк,
Быть может зло познавший от подруги,
Присев на холм, небрежно, кое-как
Он расставляет блюда по округе:

Река в кустах сверкнула, как селёдка,
В бокал пруда налит вишнёвый сок,
И, как «глазунья», солнечный желток
Пылает на небесной сковородке.

И я спросил у вечера: — Скажи,
Как поступить мне с милою моею?
— А ты её изменой накажи! —
Ответил вечер, хмуро багровея.

И вот, когда любимая заплачет,
Обидных слёз не в силах удержать,
Увидишь сам тогда, что это значит, —
Изменой злою женщину терзать!

Иду вперёд, не успокоив душу,
А мимо мчится, развивая прыть,
Гуляка ветер. Я кричу: — Послушай!
Скажи мне, друг, как с милой поступить?

Ты всюду был, ты знаешь всё на свете,
Не то что я — скромняга-человек!
— А ты её надуй! — ответил ветер. —
Да похитрей, чтоб помнила весь век!

И вот, когда любимая заплачет,
Тоскливых слёз не в силах удержать,
Тогда увидишь сам, что это значит, —
Обманным словом женщину терзать!

Вдали, серьгами царственно качая,
Как в пламени, рябина у реки.
— Красавица! — сказал я. — Помоги!
Как поступить мне с милою, не знаю!

В ответ рябина словно просияла:
— А ты её возьми и обними!
И зла не поминай! — она сказала. —
Ведь женщина есть женщина. Пойми!

Не спорь, не говори, что обижаешься,
А руки ей на плечи положи
И поцелуй... И ласково скажи...
А что сказать — и сам ты догадаешься!

И вот, когда любимая заплачет,
Счастливых слёз не в силах удержать,
Тогда узнаешь сам, что это значит, —
С любовью слово женщине сказать!

Эдуард Асадов

Я, наверное, так любил,
Что скажите мне в эту пору,
Чтоб я гору плечом свалил, —
Я пошёл бы, чтоб сдвинуть гору!

Я, наверное, так мечтал,
Что любой бы фантаст на свете,
Мучась завистью, прошептал:
— Не губи! У меня же дети...

И в тоске я сгорал такой,
Так в разлуке стремился к милой,
Что тоски бы моей с лихвой
На сто долгих разлук хватило.

И когда через даль дорог
Эта нежность меня сжигала,
Я спокойно сидеть не мог!
Даже писем мне было мало!

У полярников, на зимовке,
Раз, в груди ощутив накал,
Я стихи о ней написал.
Молодой, я и сам не знал,
Ловко вышло или не ловко?

Только дело не в том, наверно,
Я светился, как вешний стяг,
А стихи озаглавил так:
«Той, которая любит верно!»

Почему на земле бывает
Столько горького? Почему?
Вот живёт человек, мечтает,
Вроде б радости достигает...
Вдруг — удар! И конец всему!

Почему, когда всё поёт,
Когда вот он я — возвратился!
Чёрный слух, будто чёрный кот
Прыгнув, в сердце моё вцепился!

Та же тропка сквозь сад вела,
По которой ко мне она бегала.
Было всё: и она была,
И сирень, как всегда цвела,
Только верности больше не было.

Каждый май прилетают скворцы.
Те, кто мучился, верно знают,
Что, хотя остаются рубцы,
Раны всё-таки зарастают...

И остался от тех годов
Только отзвук беды безмерной,
Да горячие строки стихов:
«Той, которая любит верно!»

Я хотел их спалить в огне:
Верность женская — глупый бред!
Только вдруг показалось мне
Будто кто-то мне крикнул: — Нет!

Не спеши! И взгляни пошире:
Пусть кому-то плевать на честь,
Только женская верность в мире
Всё равно и была и есть!

И увидел я сотни глаз,
Заблестевших из дальней тьмы:
— Погоди! Ты забыл про нас!
А ведь есть на земле и мы!

Ах, какие у них глаза!
Скорбно-вдовьи и озорные,
Женски гордые, но такие,
Где всё правда: и смех и слеза.

И девичьи — всегда лучистые
То от счастья, то от тоски,
Очень светлые, очень чистые,
Словно горные родники.

И поверил я, и поверил!
— Подождите! — я говорю. —
Вам, кто любит, и всем, кто верен,
Я вот эти стихи дарю!

Пусть ты песня в чужой судьбе,
И не встречу тебя, наверно.
Всё равно. Эти строки тебе:
«Той, которая любит верно!»

Эдуард Асадов

Мы не зря считаемся друзьями,
Вместе каждый вздох и каждый шаг,
Вечно жили общими делами,
Только нынче стало между нами
Что-то где-то, видимо, не так...

Спору нет: знакомых в мире много.
Их теряют и находят вновь.
Ну, а дружба, дружба, как любовь, —
Это двухколейная дорога.

Через годы и десятки встреч
Ей бежать стремительно по свету.
И никто не вправе пересечь
Или оборвать дорогу эту.

Это так. Но, знаешь, иногда
Что-то горько душу затуманит.
Коль скалу песчинка перетянет —
Это ведь, пожалуй, ерунда.

Знаешь сам, как я на дружбу прочен:
Что случись — я рядом в тот же час.
Но порой вдруг ты мне нужен очень,
Я звоню, тревожно-озабочен.
— Хорошо, — ты скажешь, — я сейчас!

А потом опять снимаешь трубку:
— Извини, брат, но спешу к другим... —
Так и не пойму я, в чём тут штука:
То ли рюмка где-то, то ли юбка,
То ли новый заграничный фильм.

Дело тут, наверно, не в обиде.
Я могу понять и то и сё,
Но, в беде порою друга видя,
Я, наверно, плюнул бы на всё!

Знаешь, всё не так уж в мире сложно,
Как иные думают, скользя.
Как в любви есть и «нельзя», и «можно»,
Так есть в дружбе «можно» и «нельзя».

Можно спорить, можно ошибаться,
Горячиться, ссориться порой,
Но нельзя душою отстраняться,
Как нельзя ни разу поступаться
Ни любовью общей, ни враждой.

В жизни глупо вздорничать и важничать,
Но не доходить ведь до того,
Чтобы хлебосолить или бражничать
С недругами друга своего.

Что-то тут не очень настоящее,
Что-то от размолвок и разлук,
Что-то, брат, совсем неподходящее
К слову «друг» и пониманью «друг».
Мы с тобой в пути уже давно,
Было всё, но только больше светлого.

И сейчас я не писал бы этого,
Если б сердцу было всё равно.
Дружба — не апрельская вода.
Здесь зима с теплом не совмещаются,
И потери тут не возмещаются,
«Да» и «нет» здесь только навсегда!

И ничто тут не приходит вновь,
Потому что дружба — это много,
Потому что дружба, как любовь, —
Это двухколейная дорога!

Эдуард Асадов

Ему постоянно с ней не везло:
На отдыхе, в спорах, в любой работе.
Она, очевидно ему назло,
Делала всё и всегда напротив.

Он скажет ей: «Слушай, пойдём в кино!»
Она ему: «Что ты! Поедем на лыжах!»
Он буркнет: «Метель... За окном темно!!!»
Она: «Ну, а я всё прекрасно вижу!»

Он скажет: «Ты знаешь, весь факультет
Отправится летом на Чусовую!» —
«А я предлагаю и голосую,
Чтоб нам с тобою двинуться на Тайшет!»

При встречах он был, как самум, горяч
И как-то сказал ей: «Пора жениться!»
Она рассмеялась: «Ты мчишься вскачь,
Тогда как зачётка твоя — хоть плачь!
Нет, милый, сначала давай учиться!

Поверь мне: всё сбудется. Не ершись!
Конечно, совет мой как дым, занудный,
Но я тебя вытяну, ты смирись!
А главное... главное, не сердись —
Такой у меня уж характер трудный!»

Но он только холодно вскинул бровь:
«Ну что ж, и сиди со своей наукой!
А мы потеплее отыщем кровь,
Тебе же такая вещь, как любовь,
Чужда и, наверное, горше лука!»

В любви он был зол, а в делах хитёр,
И в мае, в самый момент критический
Он, чтоб до конца не испить позор,
Вымолил отпуск академический.

Лето прошло, и семестр прошёл.
Но он не простил её, не смирился.
И, больше того, в довершение зол
Ранней зимой, как лихой орёл,
Взял и на новой любви женился.

Пир был такой, что качался зал.
Невеста была из семьи богатой,
И пили, и лопали так ребята,
Что каждый буквально по швам трещал!

И вдруг, словно ветер в разгаре бала
От столика к столику пробежал.
Это она вдруг шагнула в зал,
Вошла и бесстрашно прошла по залу...

Ей протянули фужер с вином.
Она чуть кивнула в ответ достойно
И, став пред невестою и женихом,
Сказала приветливо и спокойно:

«Судьба человеческая всегда
Строится в зареве звёздной пыли
Из воли, из творческого труда,
Ну, а ещё, чтоб чрез все года
Любил человек и его любили.

И я пожелать вам хочу сейчас,
А радости только ведь начинаются,
Пусть будет счастливою жизнь у вас
И все непременно мечты сбываются!

И всё-таки, главное, вновь и вновь
Хочу я вас искренне попросить:
Умейте, умейте всю жизнь ценить
И сердце нежное и любовь!

Гуляйте ж и празднуйте до утра!
И слов моих добрых не забывайте.
А я уезжаю. А мне — пора...
Билет уже куплен. Ну всё... Прощайте».

Затем осушила бокал и... прочь!
С улыбкой покинула праздник людный.
Ушла и... повесилась в ту же ночь..
Такой уж был, видно, «характер трудный».

Эдуард Асадов

Он в гости меня приглашал вчера.
— Прошу, по-соседски, не церемониться!
И, кстати, я думаю, познакомиться
Вам с милой моею давно пора.

Не знаю, насколько она понравится,
Да я и не слишком её хвалю.
Она не мыслитель и не красавица,
Такая, как сотни. Ничем не славится,
Но я, между прочим, её люблю!

Умчался приветливый мой сосед,
А я вдруг подумал ему вослед:
Не знаю, насколько ты счастлив будешь,
Много ль протянется это лет
И что будет дальше? Но только нет,
Любить ты, пожалуй, её не любишь...

Ведь если душа от любви хмельна,
То может ли вдруг человек счастливый
Хотя бы помыслить, что вот она
Не слишком-то, кажется, и умна,
И вроде не очень-то и красива.

Ну можно ли жарко мечтать о ней
И думать, что милая, может статься,
Ничем-то от сотен других людей
Не может в сущности отличаться?

Нет, если ты любишь, то вся она,
Бесспорно же, самая романтичная,
Самая-самая необычная,
Ну, словно из радости соткана.

И в синей дали, и в ненастной мгле
Горит она радугой горделивою,
Такая умная и красивая,
Что равных и нету ей на земле!

Эдуард Асадов

Мне мало быть душою молодым!
Конечно, время мчит вперёд. И всё же
Мне хочется сквозь время, как сквозь дым,
И телом быть хоть чуточку моложе.

Как просто: взять и крылья опустить
И плыть, как говорится, по теченью...
Но ведь тогда пришлось бы изменить
Своей души извечному горенью.

А, главное, что уступя годам,
Пришлось бы вдруг спиною повернуться
К сердцам, что для меня ещё смеются,
И к чьим-то удивительным глазам...

Во все века кто вдохновлял поэта?
Всё верно: нежность, женская душа.
И суть не в том: насколько хороша?
А в том, что в ней — источник чудо-света!

И пусть мне благ особых не обещано,
Я лет своих вовек не устрашусь.
Пока любим я хоть одною женщиной,
Я ни за что стареть не соглашусь!

Эдуард Асадов

Ты холодна. Хоть мучься, хоть зови,
До сердца твоего не достучишься,
И лишь когда ты в зеркало глядишься,
Твои глаза теплеют от любви.

Эдуард Асадов

Известно всем: любовь не шутка,
Любовь — весенний стук сердец,
А жить, как ты, одним рассудком,
Нелепо, глупо наконец!

Иначе для чего мечты?
Зачем тропинки под луною?
К чему лоточницы весною
Влюблённым продают цветы?!

Когда бы не было любви,
То и в садах бродить не надо.
Пожалуй, даже соловьи
Ушли бы с горя на эстраду.

Зачем прогулки, тишина.
Ведь не горит огонь во взгляде?
А бесполезная луна
Ржавела б на небесном складе.

Представь: никто не смог влюбиться.
И люди стали крепче спать,
Плотнее кушать, реже бриться,
Стихи забросили читать...

Но нет, недаром есть луна
И звучный перебор гитары,
Не зря приходит к нам весна
И по садам гуляют пары.

Бросай сомнения свои!
Люби и верь. Чего же проще?
Не зря ночные соловья
До хрипоты поют по рощам!

Эдуард Асадов

Жить без тебя я не сумею, нет! —
Зачем так часто говорят и лгут?
Ведь, услыхав убийственный ответ,
Никто не умирает. Все живут!

Эдуард Асадов

Сколько влюблённых живёт по свету?
Такой статистики нет пока.
Но если полчеловечества нету,
То треть, пожалуй, наверняка.

А все остальные, а все остальные
Влюблялись уже или только влюбятся.
И каждый, на звёзды глядя ночные,
Мечтает, что счастье когда-нибудь сбудется.

Но в чём же счастье твоё на планете?
— Оно в любви, что, как мир, широка! —
Не всё человечество так ответит,
Но полчеловечества — наверняка.

А кто хоть однажды в хороший вечер,
Со стрелок часов не спуская глаз,
Не ожидал назначенной встречи
И не признался в любви хоть раз?!

Есть в слове «любовь» и хмельная сила,
И радость надежды, и боль, и тоска,
И если его смущённо и мило
Не всё человечество произносило,
То девять десятых — наверняка.

Но слово сказать — не сердце отдать.
Отсутствие чувств не заменишь ничем.
Любовь не всем суждено познать,
Она, как талант, даётся не всем.

А сколько людей, а сколько людей
По всякому поводу и без повода
Готовы сказать о любви своей,
Как телеграмму послать по проводу.

Поцеловал, ещё не любя,
Обнял взволнованно раз, другой,
И сразу: — Поверь, я люблю тебя! —
И тотчас, как эхо: — Любимый мой!

Признавшийся разом в любви навек
Не слишком ли часто порой бывает
Похож на банкрота, что выдал чек,
А как расплатиться потом — не знает.

На свете немало хороших слов.
Зачем же их путать себе на горе.
Влюблённость — ведь это ещё не любовь.
Как речка, пусть даже без берегов,
Пусть в самый разлив — всё равно не море!

Не можешь любовью гореть — не гори.
Влюблён, про влюблённость и говори.
Нежность тоже ценить умей,
Пускай это меньше. Но так честней.

И если не каждый любит пока,
Так пусть и не каждый то слово скажет.
Не всё и не полчеловечества даже,
А те лишь, кто любит. Наверняка!

Эдуард Асадов

Он обещал вам жизнь в раю:
Меха, ковры, квартиру, дачу!
А я любовь вам отдаю,
Любовь и жизнь свою в придачу.

И хоть заманчив жар камней
Для сердца женского, но всё же
Судите сами: кто бедней?
Решайте сами: что дороже?

Эдуард Асадов

Просто, где вспыхнул сердечный накал,
Разом кончается правда зеркал!

Эдуард Асадов

Ах, как же это важно, как же нужно
В час, когда беды лупят горячо
И рвут, как волки, яростно и дружно,
Иметь всегда надёжное плечо!
 
Неважно чьё: жены, или невесты,
Иль друга, что стучится на крыльце.
Всё это — сердцу дорогие вести.
Но всех важней, когда всё это — вместе,
Когда жена и друг в одном лице.
 
Пусть чувства те воспеты и прославлены,
И всё-таки добавим ещё раз,
Что коль любовь и дружба не разбавлены,
А добровольно воедино сплавлены,
То этот сплав прочнее, чем алмаз.
 
А если всё совсем наоборот,
Вот так же бьёт беда и лупит вьюга,
И нет нигде пощады от невзгод,
И ты решил, что тут-то и спасёт
Тебя плечо единственного друга!
 
И вот ты обернулся сгоряча,
Чтоб ощутить родное постоянство,
И вдруг — холодный ужас: нет плеча!
Рука хватает чёрное пространство...
 
Нет, не сбежала близкая душа,
И вроде в злом не оказалась стане,
А лишь в кусты отпрянула, спеша,
Считая бой проигранным заранее.
 
И наблюдая издали за тем,
Как бьют тебя их кулаки и стрелы,
Сурово укоряла: — Ну зачем
Ты взял да и ввязался в это дело?!
 
Вот видишь, как они жестоко бьют
И не щадят ни сил твоих, ни сердца,
А можно было и сберечь уют,
И где-то в ямке тихо отсидеться.
 
И вот, сражаясь среди злой пурги,
Ты думаешь с отчаяньем упрямым:
Ну кто тебе опаснее: враги
Или друзья, что прячутся по ямам?!
 
И пусть невзгоды лупят вновь и вновь,
Я говорю уверенно и круто:
Не признаю ни дружбу, ни любовь,
Что удирают в трудную минуту!
 
Да, в мире есть различные сердца.
Но счастлив тот, я этого не скрою,
Кому досталось именно такое:
В любое время, доброе и злое,
Надёжное навек и до конца!

Эдуард Асадов

Мы решили с тобой дружить,
Пустяками сердец не волнуя.
Мы решили, что надо быть
Выше вздоха и поцелуя...

Для чего непременно вздох,
Звёзды, встречи... скамья в аллее?
Эти глупые «ах» да «ох»!..
Мы — серьёзнее и умнее!

Если кто-то порой на танцах
Приглашал тебя в шумный круг,
Я лишь щёлкал презрительно пальцем -
Можешь с ним хоть навек остаться.
Что за дело мне? Я же друг!

Ну а если с другой девчонкой
Я кружил на вешнем ветру,
Ты, плечами пожав в сторонке,
Говорила потом мне тонко:
— Молодец! Нашёл кенгуру!

Всех людей насмешил вокруг.
И, шепнув, добавляла хмуро:
— Заявляю тебе, как друг:
Не танцуй больше с этой дурой!

Мы дружили с тобой всерьёз!
А влюблённость и сердца звон...
Да для нас подобный вопрос
Просто-напросто был смешон!

Как-то в сумрак, когда закат
От бульваров ушёл к вокзалу,
Ты, прильнув ко мне, вдруг сказала:
— Что-то очень прохладно стало,
Ты меня обними... как брат...

И, обняв, я сказал ликуя,
Слыша сердца набатный стук:
— Я тебя сейчас поцелую!
Поцелую тебя... как друг...

Целовал я тебя до утра,
А потом и ты целовала
И, целуя, всё повторяла:
— Это я тебя, как сестра...

Улыбаясь, десятки звёзд
Тихо гасли на небосводе.
Мы решили дружить всерьёз.
Разве плохо у нас выходит?

Кто и в чём помешает нам?
Ведь нигде же не говорится,
Что надёжным, большим друзьям
Запрещается пожениться?

И отныне я так считаю:
Все влюблённости — ерунда.
Вот серьёзная дружба — да!
Я по опыту это знаю...

Эдуард Асадов

Любовь не то чтоб полностью забыли,
А как бы новый написали текст.
Её почти спокойно заменили
На пьянство, порновидики и секс.

Решили, что кайфуют. И вкушают
Запретных прежде сексуальных «яств».
И, к сожаленью, не подозревают,
Что может быть отчаянно теряют
Редчайшее богатство из богатств.

Эдуард Асадов