Мужчине следует остерегаться женщины, которая любит...
Мужчине следует остерегаться женщины, которая любит: ибо тогда она готова на любую жертву, и всё остальное не имеет никакой ценности в её глазах.
Мужчине следует остерегаться женщины, которая любит: ибо тогда она готова на любую жертву, и всё остальное не имеет никакой ценности в её глазах.
Писаки русские толпой
Меня зовут аристократом.
Смотри, пожалуй, вздор какой!
Не офицер я, не асессор,
Я по кресту не дворянин,
Не академик, не профессор;
Я просто русский мещанин.
Понятна мне времён превратность,
Не прекословлю, право, ей:
У нас нова рожденьем знатность,
И чем новее, тем знатней.
Родов дряхлеющих обломок
(И по несчастью, не один),
Бояр старинных я потомок;
Я, братцы, мелкий мещанин.
Не торговал мой дед блинами,
Не ваксил царских сапогов,
Не пел с придворными дьячками,
В князья не прыгал из хохлов,
И не был беглым он солдатом
Австрийских пудреных дружин;
Так мне ли быть аристократом?
Я, слава богу, мещанин.
Мой предок Рача мышцей бранной
Святому Невскому служил;
Его потомство гнев венчанный,
Иван IV пощадил.
Водились Пушкины с царями;
Из них был славен не один,
Когда тягался с поляками
Нижегородский мещанин.
Смирив крамолу и коварство
И ярость бранных непогод,
Когда Романовых на царство
Звал в грамоте своей народ,
Мы к оной руку приложили,
Нас жаловал страдальца сын.
Бывало, нами дорожили;
Бывало… но — я мещанин.
Упрямства дух нам всем подгадил:
В родню свою неукротим,
С Петром мой пращур не поладил
И был за то повешен им.
Его пример будь нам наукой:
Не любит споров властелин.
Счастлив князь Яков Долгорукой,
Умён покорный мещанин.
Мой дед, когда мятеж поднялся
Средь петергофского двора,
Как Миних, верен оставался
Паденью третьего Петра.
Попали в честь тогда Орловы,
А дед мой в крепость, в карантин,
И присмирел наш род суровый,
И я родился мещанин.
Под гербовой моей печатью
Я кипу грамот схоронил
И не якшаюсь с новой знатью,
И крови спесь угомонил.
Я грамотей и стихотворец,
Я Пушкин просто, не Мусин,
Я не богач, не царедворец,
Я сам большой: я мещанин.
Прочитал психолога Карнеги, решил, что следующий день начну с улыбки. Всю первую половину дня старательно всем улыбался, по возможности искренне. В обед ко мне подошёл начальник и сказал:
— Ещё раз накуренный на работу придёшь — уволю!
Ты не очень-то щедр, всемогущий Творец:
Сколько в мире тобою разбитых сердец!
Губ рубиновых, мускусных локонов сколько
Ты, как скряга, упрятал в бездонный ларец!
Способов убеждения, предоставляемых речью, существует три вида: одни из них определяются нравом говорящего, другие — тем или иным настроением слушателя, третьи — самой речью с её истинной или мнимой убедительностью.
Человек привыкает к чему угодно, даже к собственной смерти. Можно, наверное, рубить человеку голову три раза в день на протяжении двадцати лет, и он привыкнет к этому, причём привыкнет настолько, что будет плакать как ребёнок, если этот процесс прекратится…
Всё, что имеет цену — не имеет ценности.
Изведав быстрых дней течение,
Я не скрываю опыт мой:
Ученье — свет, а неученье —
Уменье пользоваться тьмой.
Октябрь, октябрь, и колотье в боку,
и самое несносное, наверно,
вдруг умереть на левом берегу
реки, среди которой ежедневно
искал и находил кричащих птиц,
и сызнова по набережным бледным
вдоль улочек и выцветших больниц
ты проносился, вздрагивал и медлил.
Октябрь, октябрь. Пойти недалеко
и одинокость выдать за свободу.
Октябрь, октябрь, на родине легко
и без любви прожить четыре года,
цепляться рукавом за каждый куст,
в пустом саду оказываться лишним
и это описанье правды чувств
опять считать занятием невысшим.
Пусть порицают тебя за молчание — не бранили бы только за говорливость.
Вера — это радужный мост между небом и землёй, всем на отраду, но из странников каждый видит его по-разному, в зависимости от того места, где находится.
Войти с помощью: