Надо учиться любить себя — любовью здоровой и святой, чтобы оставаться верным себе и не терять себя.
Если бы мы понимали, что делаем то, вероятно, никогда ничего бы не делали.
Мужчина в 17 лет — идиот, в 18 — болван, к 20 развивается до придурка, в 25 он простофиля, в 30 — ни то ни сё, и только к славному 40-летнему возрасту становится обычным дураком.
Артист «Моссовета» Николай Афонин жил рядом с Раневской. У него был «горбатый» «Запорожец», и иногда Афонин подвозил Фаину Георгиевну из театра домой. Как-то в его «Запорожец» втиснулись сзади три человека, а впереди, рядом с Афониным, села Раневская. Подъезжая к своему дому, она спросила:
— К-Колечка, сколько стоит ваш автомобиль?
Афонин сказал:
— Две тысячи двести рублей, Фаина Георгиевна.
— Какое бл*дство со стороны правительства, — мрачно заключила Раневская, выбираясь из горбатого аппарата.
Мы часто смотрим на древних, как на детей. А дети мы перед древними, перед их глубоким, серьёзным, незасоренным пониманием жизни.
Наши противники опровергают нас по-своему: повторяют своё мнение и не обращают внимания на наше.
Я знаю этот вид напыщенных ослов:
Пусты, как барабан, а сколько громких слов!
Они рабы имён. Составь себе лишь имя,
И ползать пред тобой любой из них готов.
Разумный писатель пишет не для какого-нибудь будущего, а только для своего, то есть для себя в старости, чтобы и тогда радоваться собою.
Волк каждый год линяет, а всё сер бывает.
Любить всю жизнь одну или одного — это всё равно, что сказать, что одна свечка будет гореть всю жизнь.
Каждому будет дано по его вере.
Так почему же друг собаки не может здесь же помочиться?!
Настоящий мазохист всегда поставит щёку там, где у него есть перспектива получить удар.
Сколько бы мы ни старались, жизнь бежит быстрее нас, а если мы ещё медлим, она проносится, словно и не была нашей, и, хотя кончается в последний день, уходит от нас ежедневно.
Никто, кроме мёртвых вождей, не хочет терпеть праздноболтающихся моих грудей.
Всем правит случай. Знать бы ещё, кто правит случаем.
